Капитан Соври-голова

— А что? — спросила Травка.

— Ничего, — сказал Дима. — Но вот… вот если бы с вами подружился один мальчик, а его жизни угрожала бы опасность, ваши братья за дружбу мальчика с вами могли бы отдать жизни? — Это Дима произнёс, словно стихи.

Травка подумала и сказала:

— За дружбу? Могли бы…

Это Диму вполне устроило, потому он сказал:

— Подружиться что-то хочется… Только вот не знаю с кем… Все какие-то… — Он не договорил.

— Какие «какие-то»? — тихо переспросила Травка.

— Все какие-то не такие…

— Какие «не такие»?

— Ну, не такие… Не такие, как вы…

— Значит, вы хотите со мной подружиться? — спросила Травка шёпотом, при этом она так покраснела, что её белые волосы стали рыжими.

— Хочу! — подтвердил Дима тоже шёпотом и тоже покраснел — от ужаса, что он такое врёт вслух. Папа бы услышал!

— Вот Прошка обрадуется! — сказала Травка.

— Какой Прошка?

Может быть, у Травки есть ещё один брат? Боксёр. Только взрослый. Дима решил: если это так, то он скажет Травке, что готов не только дружить с ней, но готов даже влюбиться в неё. Не сейчас, конечно, а когда станет взрослым. Выяснит, кто такой Прошка и… если тоже боксёр, то влюбится.

— Значит, у вас ещё есть брат-боксёр? — с надеждой в голосе спросил Дима.

— Прошка тоже боксёр, но он мне не брат, он собака, — сказала, смеясь, Тошка.

Дима с сожалением вздохнул. Ну, раз он собака, то пока насчёт того, что он со временем влюбится в Травку, можно ничего не говорить. Впрочем, собака-боксёр Прошка лучше даже человека-боксёра, потому что собаку даже взрослый человек боится больше любого боксёра.

— А почему же он обрадуется? — спросил Дима.

— С ним никто гулять не хочет, одна я гуляю, а теперь я буду с ним не одна гулять, а вместе с вами.

И Дима снова подумал, что здесь, пожалуй, можно подумать, чтобы влюбиться. Пусть Кешка, Гешка и Прошка знают, что он обязательно влюбится в Травку, и чтобы они втроём, в случае чего, горло перегрызли этому подавляющему Комарову и его приятелям. Дима уже хотел сказать Травке, что он со временем в неё влюбится, но она вдруг рассмеялась.

— У вас совсем нет поперечно-полосатых мышц! — сказала она, посмотрев на его голую спину, и спросила: — А как вы разгибаетесь и сгибаетесь?

Дима быстро натянул ковбойку и промычал что-то невнятное. И насчёт мышц даже не знал, что ответить. Не мог же он объяснить Травке, что потому и хочет с ней подружиться, а потом и влюбиться в неё, что у него нету этих самых поперечно-полосатых мышц.

— Я вам назначаю свидание, — сказал Дима, пуская петуха. Проклятый переходный возраст!

— А чего вы так визжите? — сказала Травка. — Свидание надо назначать тихо и таинственно. Вот так. Где и когда? — сказала она тихо и таинственно.

— Завтра в шесть часов у кинотеатра…

— Хорошо, — сказала Травка таинственно. — Я приду…

— Только у меня к вам просьба, — сказал Дима, на этот раз тоже тихо и таинственно. — Приходите не одна на свидание.

— Как не одна, а с кем же?

— Приходите… — Дима чуть было не сказал — со своими поперечно-полосатыми боксёрами. — Приходите с братом Кешкой, с братом Гешкой и с собакой Прошкой. Билеты я всем куплю…

— Но послушайте… — сказала Травка, — может быть, лучше, если я приду одна? Ведь на свидание с братьями не ходят! И в книгах и в кино всегда приходят без братьев!

«Одна»! — передразнил Дима Тошку про себя. — А кто будет за меня заступаться, когда Степан Комаров начнёт меня подавлять? Кто будет давать ему хук справа и нокдаун слева? А кто будет кусать за ноги убегающего Комарова?»

— Ну, пожалуйста… — проныл Дима. — Ну, приходите в первый раз втроём! То есть вчетвером… будем дружить все вместе!

— Ну, хорошо, — сказала Травка. — Мы придём втроём… То есть вчетвером… Я про Прошку совсем забыла.

Итак, надо было достать четыре билета в кино: для Травки, Гешки и Кешки. И для себя. И купить четыре эскимо, нет, три, на этот раз Дима сам решил обойтись без мороженого. И для собаки Прошки — варёную кость с мясом.