Капитан Ульдемир.Фантастическая дилогия.

Границы привычного мира как-то резко, рывком расширились до невероятия. И сама по себе реальность невероятного этого мира была столь неожиданна и увлекательна, что об этом хотелось говорить и говорить.

И естественно, что этот новый для умов и душ наших образ мира стал героем научной фантастики.

Это время не могло не породить взрыва фантастической литературы. На гребне волны социального оптимизма, порожденного XX съездом партии, и оптимизма естественнонаучного, о котором мы только что говорили, родилась «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова. Роман этот не только привлек к себе внимание многомиллионной и многоязыкой аудитории, не только вызвал ожесточенные споры литературной критики и читателей,— он стал краеугольным камнем того явления, которое мы называем современной советской научно-фантастической литературой.

В предыдущую четверть века писателям-фантастам не рекомендовалось заглядывать за рамки, очерченные народнохозяйственными планами. Электрические и радиоуправляемые тракторы на колосящихся колхозных нивах были едва ли не пределом дозволенного воображения. А куда же деваться воображению недозволенному? Оно копилось, копилось,— и вслед за «Туманностью Андромеды» вырвалось на простор.

Одна за другой рождались книги и новые писательские имена. Братья Стругацкие, Генрих Альтов и Валентина Журавлева, Ариадна Громова, Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов, Дмитрий Биленкин, Михаил Емцев и Еремей Парнов… Этот перечень можно было бы продолжить на добрую страницу, но — для поклонников НФ эти имена знакомы не менее, чем имена апостолов христианам, остальным же они все равно ничего не скажут. Но в этом ряду стоит и имя писателя, чью книгу держите вы в руках — имя Владимира Михайлова.

II

Писатель-фантаст Владимир Михайлов родился в 1962 году, когда в журнале «Искатель» была опубликована его первая повесть — «Особая необходимость». Правда, это было последнее его рождение. Первое произошло 24 апреля 1929 года — в тот день появился на свет младенец, нареченный Владимиром. И от веку заведенным путем прошли детство, отрочество, павшее на тяжкие военные годы, эвакуация в Новосибирск и тогда же — первое увлечение новыми идеями в науке и приключениями и фантастикой в литературе… Затем юность, студенческие годы… И второе рождение — в 1948 году Михайлов впервые дебютирует в литературе, хотя от фантастики это очень и очень далеко: в рижской комсомольской газете «Советская молодежь» печатаются его стихи. Их совсем не так уж много, этих поэтических подборок, но — лотос был вкушен, и литература отныне вошла в его жизнь навсегда. А пока — пока жизнь двигалась своим путем. Служба в армии, потом работа инструктором в Елгавском райкоме КПЛ. И тогда, в 1953 году — третье рождение, рождение прозаика Михайлова. За плечами был уже жизненный опыт, для двадцати четырех лет, пожалуй, даже немалый. Опыт этот требовал выражения в каких-то адекватных формах — и так родились рассказы, публиковавшиеся в газетах, журнале «Звайгзне», альманахе «Парус». Михайлов пробует силы в разных жанрах от очерка и бытового рассказа до сатиры. Он становится профессиональным литературным работником — журналистом, редактором, сперва в журнале «Дадзис», в газете «Литература ун Максла», затем в издательстве «Лиесма». Но, повторим, последнее и окончательное его рождение приходится все-таки на 1962 год.

Итак, «Особая необходимость». Приключенческая фантастическая повесть, выдержанная в доброй старой жюльверновской традиции «Необыкновенных путешествий». Оно и понятно: амьенский затворник жил и писал во времена дооткрытия и начала пересотворения мира; певец прогресса, он был заворожен могуществом человека эпохи пара и электричества, эпохи, символом которой стали «Грейт-Истерн»[1], цеппелин, аэроплан. Вопреки распространенному мнению, он был не столько фантастом, сколько популяризатором и экстраполятором. Не случайно же его герои, даже отправившись в межпланетный полет, видят на Луне лишь то, что уже открыто земными астрономами… Шестидесятые годы нашего века чем-то родственны тем временам. На смену пафосу промышленной революции пришел пафос революции научно-технической, в гербе которой были, ядерный реактор, компьютер и космическая ракета. Сменились символы, но возродился дух. И обращение Михайлова именно к такому жанру НФ было закономерным.

В воздухе витали идеи, споры, столкновения мнений. Физики спорили с лириками, дискутировалась возможность машинного мышления и космических контактов в прошлом, настоящем и будущем, мысль стремилась объять всю необъятность мироздания.

Это — почти неподвижности мука —

Мчаться куда-то со скоростью звука,

Зная прекрасно, что есть уже где-то

Некто,

            летящий

                           со скоростью

                                                 света!

В этих строчках Леонида Мартынова удивительно верно схвачен сам стиль мышления тех лет. Мышления, в котором идеи нередко вытесняли людей.