Капкан на спонсора

«Ну ты, парень, вывез», – едва не брякнула я, но вовремя напомнила себе, что я интеллигентная женщина и должна терпеливо ждать, пока ему надоест трепаться. Кое-какую ясность внести все же следовало, и я сказала спокойно, но твердо:

– Вы заблуждаетесь, или Анатолий ввел вас в заблуждение, я не имею перед ним обязательств, если я вас правильно поняла. Хотя ваше внимание слегка удивило. В любом случае извинение принято и беспокоиться не о чем.

– Благодарю, – с чувством ответил он, и мы простились.

Я вздохнула и даже вытерла лоб, от волнения покрывшийся испариной. Роман Андреевич с Женькой, сидевшие до той поры истуканами, начали дышать, а подружка почему-то шепотом спросила:

– Чего он извинялся-то?

– Вел себя неподобающе, ты же слышала.

– Приставал, что ли, прям при Толике? Вот стервец… – Она хихикнула, поведение Козырева не вызвало в ней осуждения, скорее наоборот. – Вдовец зря времени не теряет. Жену в георгины, а сам навстречу новой любви.

– Какой еще любви? – тут же взъелся Роман Андреевич.

– Чего ты к словам придираешься? – обиделась Женька, и, чтобы не накалять обстановку, мы скоропалительно отбыли ко сну.

Утро было еще затейливее вечера. Вообще, жизнь пошла такая, что впору только диву даваться: какая там Амазонка и прочая дребедень, вот у нас приключения так приключения, причем каждый день и с утра пораньше.

В дверь позвонили, а когда мы дружно сделали вид, что каждый в отдельности еще не проснулся и открывать предстоит кому-то другому, дважды бухнули кулаком, и я торопливо поднялась, потому что дверь моя и кому же о ней позаботиться, если не хозяйке? На ходу причесавшись, протерев глаза и накинув халат, я бросилась открывать и едва не лишилась чувств. На пороге стояли трое громил в пятнистой форме. Первой моей мыслью было: «Убьют», второй: «Арестуют», третьей – «Они что, придурки?» На ней я и остановилась и спросила миролюбиво:

– Вы что, спятили? Шесть часов утра.

Все трое заметно смутились, тот, что стоял ближе ко мне, печально потупил глазки и, переминаясь с ноги на ногу, спросил:

– Наш майор у вас?

– О господи! – рявкнула я, хлопнула дверью и прошествовала в комнату. – Майор, там товарищи по оружию, наверное, опять в баню собрались.

– Сдурели они, что ли? – проворчал Роман Андреевич и, не одеваясь, в одних трусах побрел к двери.

Дальше стало очень даже забавно. Троица ворковала, как голуби, пытаясь что-то втолковать майору, а он гневался на весь подъезд, пока я не вмешалась:

– Не могли бы вы выяснять отношения по месту прописки?

Воркование сменилось ласковым шепотом, а раскаты Роминого голоса стали ниже на целую октаву. Через десять минут, трижды употребив нецензурное слово и раз пять близкие к нему, Роман Андреевич появился в комнате с исключительно несчастным видом.

– Пашка лишился звездочки? – догадалась я.

– И вовсе нет, – обиделся Ромашка. – Меня вызывают из отпуска. Говорят, только на три дня. Врут, как падлы… извини. Считай, накрылся отпуск.

– Ничего, переживешь. На время прохождения службы будьте добры переселиться в свою двухкомнатную. Мои соседи к воплям не приучены, могут и милицию вызвать.

– Анфиса, – вздохнул майор. – Ты бы это… проводила меня.

– Далеко? – подняла я голову от подушки.

– До двери, – нахмурился он.

– До двери сам дойдешь. И скажи своим гоблинам, чтоб сюда ни ногой. Они меня до смерти напугали.

– Пойдешь провожать? – прорычал он.

– Я тебе с балкона помашу.

Но обманула и даже близко к балкону подходить не стала. Так и пошел он, ветром гонимый и солнцем палимый, без моего благословения и прощального взмаха синим платочком.

– Круты вы, Анфиса Львовна, ничего не скажешь, – высунув нос из-под одеяла, заметила Женька.

– Бросить нас в такой обстановке, – прошипела я. – Кругом одни убийцы… а еще клялся в любви. Пусть катится на свою работу, если она ему дороже моей жизни.

– Этот аспект я не углядела, – загрустила Женька и стала рассматривать свои ноги. – Я думала, ты лютуешь из-за своего морального облика в глазах соседей. Ситуация и впрямь хреновая, слышь, Анфиса?

– Слышу. Но хочу спать. И не тревожь меня.

Женька затихла, зато через час зазвонил телефон. Роман Андреевич ангельским голосом оповестили, что отправляются в командировку на три дня, не больше (век воли не видать), далее голос стал сладок, точно мед, и он предложил:

– Я вам одного своего парня пришлю…

– Спать на моем диване? – ядовито осведомилась я, бросила трубку и включила автоответчик. Уместить свои высказывания в одну минуту Роман Андреевич не мог и звонил раз двадцать пять, наконец-то высказался и, как видно, отбыл в командировку. А я, пылая праведным гневом, носилась по квартире, точно фурия, призывая на его голову все кары небесные. В самый разгар громометательства я вдруг подумала, что командировка Романа Андреевича может быть сопряжена с риском, струхнула и очень убедительно попросила: «Господи, не принимай мои слова близко к сердцу и помоги этому придурку».

Мы позавтракали в спокойной обстановке, Женька отправилась на свою работу «показаться», а я устроилась на диване и вскоре смогла констатировать, что одиночество меня тяготит.