Капрейские ночи (СИ)

- Пойми, она ведь сейчас умрёт! Это не игра, а жизнь. Она страдает и боится, несчастная... Перед нами настоящие Протей и Афалиста. Так всё и было на самом деле.

В мелодии флейт появились зловещие нотки; громче забили бубны.

- Вонзи кинжал в меня, - прорыдала она. - В меня! Я первой смерть приму, коль было так богам угодно!

Тиберий сидел, запустив ноготь в ляжку ребёнка, и не сводил глаз со сцены. Гай исподволь наблюдал за ним. Старик, казалось, перестал дышать. Он весь подался вперёд, ловя каждое движение, каждый стон, каждый вздох молодых влюбленных.

- Я люблю тебя! - вдруг закричал Протей прерывающимся голосом. - Люблю, знай это!

- А я - тебя! О, боги! Вам неугодна наша любовь! - Афалиста, казалось, была на грани обморока.

Гай не знал пьесы, но почему-то был уверен, что этих слов в ней нет.

- А знают ли они... - начал он, но Тиберий знаком заставил его умолкнуть.

Протей с кинжалом подступил к любимой. Поднял руку, готовясь ударить, и вдруг лезвие выскользнуло, он кинулся к девушке и прильнул к ней губами.

- Прекрасно, - прошептал Тиберий. - Сколько чувства!

Флейты умолкли. Бубны едва рокотали. На сцене воцарилось молчание.

Гай ёрзал на скамье.

- Что-то долго он её целует. Они покончат с собой сейчас, или когда?

- Сейчас.

- Да они нарочно тянут время!

- Им страшно.

- Что в этом интересного?

- Это трогательно. В их страхе и любви столько чувства, столько поэзии!

Губы влюблённых не отрывались друг от друга.

- Не думаю, что он способен воткнуть в неё кинжал, - буркнул Гай. - Он слабак. Пусть кто-нибудь поможет им.

- В том-то вся соль, что они должны сделать это сами, - губы Тиберия тронула улыбка. - Только сами. Они боятся смерти, и при этом знают, что лучше им заколоться, чем терпеть пытки, которым подвергнет их Иллиант.

- В трагедии их пытают? - оживился молодой человек.

- Нет, они успели умереть, прежде чем появились воины Иллианта.

- Но если они не заколются, их подвергнут пыткам?

- Разумеется. Они испортят прекрасную пьесу, разочаруют нас, и за это их будут пытать. Они знают это, и покончат с собой, можешь не сомневаться.

Чтец в растерянности озирался. Поцелуй и впрямь был слишком долог.

К Тиберию с низким поклоном приблизился распорядитель, но тот безмолвствовал. Слуги переглядывались. Гай преувеличенно громко вздыхал и раскачивался на скамье. Тиберий время от времени прижимался губами к губам мальчика, потом снова устремлял взгляд на сцену.

Наконец он кивнул. Служитель подал кому-то знак, и на сцене появились двое в тёмных балахонах с надвинутыми на лица капюшонами, почти незаметные в полумраке. Увидев их, Афалиста слабо вскрикнула и стала оседать на пол. Протей подхватил её и опустился вместе с ней. Голова Афалисты запрокинулась. Протей, весь в слезах, покрыл её лицо поцелуями.

- Давай, пыряй её! - закричал Гай. - Не тяни время!

- Потише, здесь тебе не цирк, - оборвал его император недовольно.

Тёмный балахон поднял с пола кинжал и вложил его в руку Протея. Тот, весь дрожа, замахнулся им. Бубны забили громче.

- Убей... - пискнула Афалиста, зажмурившись. - В подземную ночь я уйду, с тенями кружиться над тёмной... бескрайней... равниной... где ты... где ты... не обнимешь меня...

Протей закричал и всадил лезвие ей в грудь. Она приникла к возлюбленному, обнимая его; их губы на какой-то миг снова слились. Он уложил её на пол, извлёк лезвие из её груди и вдруг, пронзительно застонав, бросился на трепещущее тело. Протей словно хотел успокоить возлюбленную поцелуями.

Скосив глаза, Гай заметил, как по щеке старика, огибая язвы, катится слеза.

Бубны били монотонно и глухо. К Афалисте почти ползком подобрался чёрный балахон и воткнул кинжал ей в бок. Она затихла. Протей продолжал покрывать поцелуями уже мёртвое тело.

Из темноты возник второй балахон. Он быстро приблизился к юноше и коснулся его спины металлическим стержнем, раскалённым на конце. Тот вздрогнул, словно опомнился; вскочил на ноги, огляделся. Его безумный взгляд остановился на бездыханном теле Афалисты.

- К мрачным теням отлетела... - его голос перешёл в хрип и он умолк.

Балахону пришлось ещё раз прижечь его, чтобы он продолжил:

- Отлетела... любовь моя, в царство Аида...

Завыла труба. На сцене возник вестник с иссиня-бледным помертвевшим лицом. Он стоял у края сцены; свет пламени едва дотягивался до него.

- Явились царя Иллианта посланцы, - дрожащим голосом, запинаясь, проговорил он. - Дом окружён, и тебя они ищут, чтоб смерти жестокой предать.

Он бросился бежать по сцене, но на противоположном её конце ему навстречу выступили три суровых бородача в боевых доспехах. Бородачи наставили на него копья; он взвизгнул и вильнул в сторону, как заяц, но те оказались проворнее: одно из копий вонзилось ему в бок, двое других проткнули ему спину. Вестник упал, захлёбываясь кровью. Бородачи скрылись в темноте.

- Здорово они его, - восхитился Гай. - А парень чего ждёт? Пусть закалывается быстрей, не то ему же хуже будет!

Протей подобрал с пола окровавленный кинжал. Оглянулся на зрителей. Он словно хотел кого-то разглядеть среди них, но ему мешали слёзы. Бубны едва рокотали.