Карабах – горы зовут нас

— Проведи перекличку тех, кто вырвался. Пусть каждый посмотрит вокруг и скажет, кого нет. Нестеренко стал считать бойцов, а полковник внимательно всматривался в лица.

В отблеске утреннего света глаза бойцов горели огнем, по щекам струились крупные капли пота, но никто не смахивал их, а только глубоко дышали. Многие поняли, что это только начало. Промелькнула мысль и обожгла сознание — начало чего? Бессмертия?

Дышат бойцы глубоко, но не от страха, от усталости, а это-то уже хорошо. Значит, верят, что останутся живыми, а живым можно драться и выжить, так ведь? — задал полковник себе мысленно вопрос.

— Так! Прошло минут пять, как Нестеренко доложил, что пока всего 80 человек, но еще прибывают. Полковник подозвал к себе ближайшего солдата.

— Как тебя зовут, воин?

— Ахмед.

— Ты пойдешь со мной, Ахмед. Олег дистанция двадцать метров, не теряйте нас из виду, — полковник проворно вскочил и, подхватив автомат, побежал по оврагу. За ним, пригнувшись, бежал Ахмед. — Интересно, откуда этот боец, есть ли у него семья, дети и вообще, почему он оказался здесь, — думал он, огибая большую скалу, выступающую на повороте. Что-то мелькнуло впереди, он моментально прижался к скале, правой рукой прижал к ней Ахмеда. В ту же минуту автоматная очередь прошила воздух. Завизжали пули, рикошетя от скалы. Не раздумывая, он выхватил гранату, вырвал чеку и метнул ее за поворот. Раздался взрыв.

— За мной, — скомандовал полковник и первым бросился вперед, стреляя на ходу из автомата. Ахмед не отставал. В какой-то момент он оттолкнул полковника плечом, и вырвался вперед, прикрывая командира своей могучей грудью. Привычка, выработанная годами армейской службы, дала о себе знать.

— Ложись, — скомандовал полковник, потянул за бушлат бойца, и сам тоже упал на землю. Солдат, как бы споткнулся и распластался рядом с ним. В этот момент над головой густым роем просвистели пули. Смерть пронеслась рядышком, обдав их холодом.

— Ахмед прижимайся к скале, перекатом отходи, — кричал полковник, выпуская длинные очереди по склону горы, откуда велся огонь. Но Ахмед не слышал его и продолжал полосовать из своего автомата. Пули врезались перед самым носом в землю, другие высекали искру и штопором уходили в небо.

Хриплый голос — командир пригнись, — заставил полковника оглянуться назад и в то же мгновение, над головой прошипел осколочный снаряд гранатомета. Рядом опустился кто-то, ведя огонь. Грохот разрывов гранат и снарядов слились в сплошной грохот, многократно усиленный эхом гор. Дрожала земля, горели кусты и деревья. Со скал падали, вывернутые разрывами камни. Полковник подтянул правую ногу к животу и приготовился к броску.

— Мужики, слушай мою команду, — сквозь треск пулеметов, закричал он, — надо вперед, прорываться. Он вскочил и первым бросился в атаку. Стреляя на ходу, он бежал, крича во всю глотку, смешивая родные слова с отборным русским матом. Сколько он так бежал, он не мог вспомнить, только жал на спусковой крючок автомата и не слышал выстрелов.

— Заменить магазин, — мелькнуло у него в голове, и он с разбега повалился на землю. Рядом упал еще кто-то. Полковник повернул голову, оглянулся и замер. Тишина испугала его. Выстрелов не было.

— Кажется, вырвались — подумал он, но радости не ощутил. Сколько же бойцов полегло, сколько крови пролилось?

Полковник встал, за ним стали подниматься и бойцы. Не глядя ни на кого, он пошел вперед, тяжело ступая. На ходу поправил ремень с магазинами, одернул бушлат. Хотел поправить шапку, но ее не было, слетела наверно где-то. Деревья шелестели оставшимися за зиму листьями, будто приветствовали его и радовались вместе с ним.

Полковник поднял голову:

На все воля твоя — ВЕЛИКИЙ АЛЛАХ,

Я раб твой и буду им,

пока буду, жив на этой грешной земле.

Если будет на то Твоя воля.

Аминь — помолился он про себя.

Вершины гор озарились заревом утреннего солнца. Снег искрился, играя «зайчиками». Между деревьями носились желтогрудые пташки, оглашая лес своим щебетанием. Где-то ухнула сова, завершая ночную охоту и удаляясь на отдых. День не ее стихия, она ночной «бомбардировщик», бесшумная и смертоносная, как стрела ночью и слепая днем.