Караян

На пороге семидесятилетия, когда уже четко определился диапазон его деятельности, Караян достиг вершины своих возможностей и, по-видимому, сохранит заведенный творческий ритм: пятьдесят или шестьдесят концертов в год с Западноберлинским филармоническим оркестром и несколько опер в год на Зальцбургском фестивале. Его дирижерский стиль вряд ли претерпит серьезные изменения, но его трактовки, несомненно, станут еще более глубокими и зрелыми, потому что Караян сохраняет свою юношескую увлеченность, о чем свидетельствует хотя бы проявившийся недавно интерес к Малеру и композиторам нововенской школы. Возможность нового направления в его искусстве исключать нельзя, однако предложить некоторые выводы на основе уже сделанного вполне допустимо.

Поскольку эта книга посвящена в первую очередь Караяну как художнику, в ней мало говорилось о его личной жизни, которая тем не менее, как и его жизнь в концертных залах и оперных театрах, представляет немалый интерес. Караян поражает своей физической энергией, проявляющейся, например, в самых различных спортивных увлечениях, от лыж до автомобильных гонок, но он обладает и удивительной самодисциплиной, которую развил в основном не так давно благодаря знакомству с йогой. По-видимому, именно занятия йогой научили Караяна управлять своей нервной системой, которая одно время начала было совсем сдавать: он не выносил делать что-либо по принуждению. Этим новообретенным спокойствием он, вероятно, обязан также своей третьей жене Элиэтт и двум подрастающим дочкам. Караян может быть доволен и своим домом, и своей творческой деятельностью; материальная обеспеченность, которую принесла ему его любимая работа, — также благотворный фактор. Жизнь Караяна может показаться ослепительной, но, несмотря на славу, личную и материальную независимость, он остается очень робким и неуверенным в общении, всячески сторонится журналистов и поклонников. Красивый человек, приверженцы которого не находят достаточно слов для выражения своего восхищения, чьи фотографии выставлены во всех витринах Зальцбурга, дирижер, прославившийся эстетической изысканностью своего стиля, каждое появление которого на публике кажется рассчитанным на максимальный эффект, Караян тем не менее в первую очередь ищет тишины и одиночества.

После спектакля в Зальцбурге Караяна и его супругу увозят от дверей „Festspielhaus“ как короля и королеву, но Караян возвращается домой один, предоставив жене возможность наслаждаться танцами и светским обществом в одном из фешенебельных клубов. Элиэтт фон Караян, бывшая французская манекенщица, может быть, и не очень разбирается в музыке, но умеет освободить своего супруга от многочисленных и необязательных появлений в обществе, чтобы он мог всецело отдаваться творчеству.

Верным помощником Караяна является и Андре фон Маттони, который решает большую часть повседневных деловых проблем. Личный секретарь Караяна вот уже несколько десятилетий, руководитель Зальцбургского пасхального фестиваля, а также помощник Караяна по всем практическим вопросам, когда тот возглавлял Венскую государственную оперу, Андре фон Маттони занимает самое видное положение в империи Караяна. Он безупречно исполняет все свои обязанности: хорошо зная принципы Караяна, он мягко и настойчиво умеет изложить его требования, он так же собран и дисциплинирован, как сам Караян. Свободно говорит на многих языках, а его личная преданность не вызывает сомнений. Опираясь на Элиэтт, регламентирующую его светскую жизнь, и на Маттони, отстаивающего его профессиональные интересы, Караян вполне может позволить себе отгородиться от мира. Однако и в этой системе есть свои изъяны. Подобно многим президентам и политическим деятелям, Караян рискует потерять контакт со своими приверженцами и пасть жертвой созданной им самим машины. Рудольф Бинг, например, в книге «5000 вечеров в опере» жалуется, что даже ему, генеральному дирижеру Метрополитен-опера, было невероятно трудно связаться с Караяном лично. Более того, пока какое-нибудь сообщение пробьется к Караяну через десяток его посредников, оно вполне может оказаться устаревшим. Биргит Нильсон как-то сказала, что среди работающих на Караяна людей нет ни одного, кто осмелился бы его критиковать.

Караян действительно несколько заносчив, тщеславен и предпочитает прятаться за налаженной машиной, управляющей его личными и профессиональными делами. И в то же время он — гений, возможно, самый великий дирижер всех времен, и именно подлинность таланта смягчает некоторые менее приятные стороны его личности.