Карамель (СИ)

Оставшись одна, я закрываю дверь на замок, падаю на колени у кровати и достаю шкатулку, заброшенную туда с мольбой остаться незамеченной. Я выхватываю кинжал и сжимаю рукоятку в пальцах так, что они краснеют от натуги; ослабив хват подношу к левой руке и веду тонким острием по запястью — вот, что ново: никогда меня не посещал подобный интерес. Я вдавливаю — слабо — нож и тут же отстраняю его, не понимая, как люди могут умышленно нанести себе вред подобным образом. Глупая, глупая девочка, сидит сейчас, заперевшись в своей клетке, которая — одна из разделов клетки под большим колпаком, и балуется с оружием, которое никогда не должно было попасть ей в руки. Я вновь веду лезвием по коже и наблюдаю за тем, как она проминается, а следом остается тонкая белая полоса — не больно. Для этого, Карамель, ты явилась сюда? Опусти свои грехи и сделай, что хочешь, внушаю я самой себе, после чего захватываю кинжал в правую руку, а в левой зажимаю платье — делаю надрез, руками рву.

Из коридора доносятся чьи-то шаги — топот каблуков, но не шустрые перебежки Миринды, другое. Я быстро прячу кинжал обратно в шкатулку и возвращаю ее на прежнее место. Каблуки проносят чью-то персону рядом с моей дверью, на секунду шаги обрываются рядом со мной, и тогда я замираю также. Паранойя настигает меня в собственном доме. Некто уходит, и тогда я продолжаю одеваться. Платье садится свободней — сверху я накрываю его своим пальто, после чего поспешно иду к отцу в кабинет. Он сидит за столом — бренно, мать на столе — мягко покачивая ногой на ноге. Никто из них не приветствует меня и не пускает иных замечаний или рекомендаций.

Наверное, мне бы хотелось поговорить с матерью о том, что происходит. Мне кажется, это было бы правильно, знай она происходящее. Но ее фарфоровое лицо не выказывает никаких эмоций, и я решаю, что ей хватит той информации, которую ей донесли или которую она сама почерпнула от отца.

— Я готова, — обращаюсь к обоим родителям, на что мне велят ждать у посадочного места, и тогда я удаляюсь.

На сером небе разводами — словно пророненными случайно каплями красок — проявляются небольшие просветы; неужели солнце? вот уж была бы ирония. Я стараюсь не смотреть на него — отвожу взгляд на сад, но от этого еще хуже, еще более тошно.

Отец подгоняет автомобиль, и мы летим всей семьей: небоскребы становятся все ниже и ниже, переходят в обычные дома — те, из книг. Неужели не в Центр? Не на Золотое Кольцо? Мы оказываемся у пляжа, и я решаю, что это будет очень дорогое празднование. Вижу крышу одноэтажного здания — ресторан «Фалафель»: он одиноко стоит на каменном постаменте, устеленный дорожками и фигурами из песка по периметру.

Мы паркуемся недалеко от заведения — на специальной площадке. Я открываю дверь раньше положенного — в попытке быстрей избавиться от компании незнакомых мне лиц, что растили меня на протяжении восемнадцати лет, и впервые слышу звук садящейся машины — воздух стягивается и залпом выходит из-под нас, испуская полумертвый вздох.

Босоножки ударяются подошвой о черный асфальт, каблуки за моей спиной также ступают на эту неустойчивую поверхность.

— Мы будем вчетвером? — интересуюсь я без личного обращения к кому-либо и прикрываю грудь от ветра воротником пальто.

Мне холодно — я ощущаю внутри себя глыбу льда, которая, стекая, задевает все жизненно необходимые органы; и, доходя до определенной точки, эти капли замерзают, оставляя меня с острыми иглами по всему телу. Пытаюсь укутаться, но все без толку: мерзлота внутри нас.

— Если бы мы хотели устроить семейный обед, наряжались бы так? — усмехается Золото. — Мы спасаем твою шкуру, Кара!

К ней возвращается то чудовище, которое терроризировало меня на протяжении двенадцати лет — с самого рождения; еще когда не выползли первые зубы, она скалилась и хотела вцепиться мне ими в горло.

— Не говори так сестре, — вступается отец. — Она бы помогла тебе, — он зачем-то делает паузу, и дает нам с сестрой перекинуться острыми взглядами друг на друга. — А мое повышение — отличная возможность собрать многих из управления и познакомить с тобой лично, Карамель.

Я киваю ему, и краем глаза наблюдаю за тем, как сестра разглядывает меня, качает головой и попросту проходит мимо. Глупое платье задирается от ветра, и сестра придерживает его худыми голыми руками — вместо пальто на ней меховая жилетка. Перечисленное отцом — последнее из желаемых действий на сегодняшний день и сегодняшнюю жизнь; я убеждена, что клапаны, подающие воздух на поверхность, для меня сегодня будут перекрыты.

Перед нами открывают двустворчатые деревянные двери, и мы оказываемся внутри «Фалафели». Имеющиеся в заведении столы сдвинуты в один — пересекающий зал по центру; длинный и широкий. Многие из гостей уже заняли свои места, некто разгуливает по ресторану, перемещая свои узкие и широкие силуэты от одной части стола к другой, некто откупоривает бутыль за бутылью и разливает напитки, некто ведет раскрепощенные диалоги с многочисленными собеседниками, некто обращается к персоналу и выдает свои замечания; так много некто — и никого знакомого.