Караси и щуки

— Я былъ раньше такой бдный, что ужасъ: служилъ конторщикомъ, получалъ 40 рублей въ мсяцъ, но скопилъ сто рублей. Пришелъ одинъ товарищъ, говорить: «Давай купимъ пятнадцать стопъ бумаги, a черезъ недлю продадимъ». — «Давай». Купили по десяти рублей — черезъ недлю продали по четырнадцати. Подождалъ онъ. — «Давай, говоритъ, купимъ по пятнадцати, продадимъ по двадцати». Опять купили, опять продали. Понимаете? Длать ничего не надо, a только покупать, подождать, a потомъ продавать. Понялъ я, въ чемъ штука, сталъ одинъ работать. Даже дло проще пошло: прізжаю на бумажную фабрику: почемъ эта бумага? По восемнадцать! — Длайте тысячу стопъ. Вотъ задатокъ. Дашь задатокъ и ждешь. Черезъ дв недли — письмо: «эта бумага уже стоить по двадцать четыре. Предлагаемъ пять тысячъ отступного». Беру отступное, заказываю новую. Понимаете, удобство? Ни брать бумаги не нужно, ни возить ее, ни продавать… Ты себ гуляешь, a она себ растетъ. Очень спокойное дло. Ну, a теперь я ршилъ зажить по-человчески… Скажите, лошадь имть — шикарно?

- Очень.

- Надо бы купить. Знаете что? Я въ лошадяхъ ничего не понимаю. Вы купите лошадь, съ этой самой… съ повозкой! A потомъ продайте мн съ надбавкой. Заработаете — и мн спокойне.

— Нтъ, я этими длами не занимаюсь.

- Жалко. На кого это вы такъ посмотрли?

- Дама одна прошла. Красивая.

- Серьезно, красивая? Да очень. Эффектная.

— Слушайте, a что если ее взять на содержаніе?

- Почему непремнно ее?!..

— Я въ этомъ, видите ли, ничего не понимаю, a вы говорите — красивая. Возьму ее на содержаніе, а?

- Позвольте! A вдругъ это порядочная женщина.

— Ну, извинюсь. Большая бда. Сколько ей предложитъ, какъ вы думаете?

— Ей Богу, затрудняюсь.

- Предложу три тысячи въ мсяцъ, чортъ съ нимъ…

Онъ догналъ даму, пошелъ съ ней рядомъ… Заговорилъ… На лиц ея послдовательно выразилось: возмущеніе, удивленіе, смущеніе, недоврчивость, колебаніе и, наконецъ, — радость, розовымъ свтомъ залившая ея красивое лицо.

Покупатель бумаги нашелъ самое нужное въ своей пустой жизни…

* * *

И подумалъ я:

«Теперь ты научишься и брилліанты покупать съ толкомъ, и обстановку выбирать въ настоящемъ стил, и лошадь y тебя будетъ не одна, a двадцать одна, и картины появятся такія, передъ которыми будутъ останавливаться не десятки, a сотни, и во всемъ поймешь ты смыслъ и толкъ… и когда поймешь ты все это, какъ слдуетъ — не будетъ y тебя ни картинъ, ни лошадей, ни брилліантовъ, ибо есть справедливость на земл, ибо сказано: изъ земли взять, въ землю и вернешься.

Да будетъ впослдствіи теб твое сорокарублевое жалованье пухомъ!»

«ПУБЛИКА»

Я сидлъ въ зал Дворянскаго собранія на красномъ бархатномъ диван и слушалъ концертъ симфоническаго оркестра, которымъ дирижировалъ восьмилтній Вилли Ферреро.

Я не стенографъ, но память y меня хорошая… Поэтому, постараюсь стенографически передать тотъ разговоръ, который велся сзади меня зрителями, тоже сидвшими на красныхъ бархатныхъ диванахъ.

- Слушайте, — спросилъ одинъ господинъ своего знакомаго, прослушавъ геніально проведенный геніальнымъ дирижеромъ «Танецъ Анитры». — Чмъ вы это объясняете?

— Что? Да вотъ то, что онъ такъ замчательно дирижируетъ.

- Простой карликъ.

- То есть, что вы этимъ хотите сказать?

— Я говорю — этотъ Ферреро — карликъ. Ему, можетъ быть, лтъ сорокъ. Его лтъ тридцать учили-учили, a теперь вотъ — выпустили.

- Да не можетъ этого быть, что вы! Поглядите на его лицо! У карликовъ лица сморщенныя, старообразныя, a y Вилли типичное личико восьмилтняго шалуна, съ нжнымъ оваломъ и пухлыми дтскими губками.

— Тогда, значитъ, гипнотизмъ.

— Какой гипнотизмъ?

— Знаете, который усыпляетъ. Загипнотизировали мальчишку и выпустили. Махай, молъ, палочкой.

- Позвольте! Вс ученые заявили, что подъ гипнозомъ человкъ можетъ длать только то, что онъ уметъ длать и въ нормальной жизни. Такъ, напримръ, девушку можно подъ гипнозомъ заставить поцловать находящагося вблизи мужчину, но никакъ нельзя заставить говорить ее по-англійски, если она не знала раньше англійскаго языка.

- Серьезно?

- Ну, конечно.

- Тогда все это очень странно.

- Въ томъ-то и дло. Я поэтому и спрашиваю: чмъ вы объясняете это?

— Можетъ, его мучили?

— Какъ мучили?

— Да вотъ, знаете, какъ маленькихъ акробатовъ…

Разсказываютъ, что ихъ выламываютъ и даже варятъ въ молок, чтобы y нихъ кости сдлались мягче.

- Ну, что вы! Гд же это видано, чтобы дирижеровъ въ молок варили?

— Я не говорю въ буквальномъ смысл — въ молок. Можетъ быть, просто истязали. Схватятъ его за волосы и ну теребить: «дирижируй, паршивецъ!» Плачетъ мальчикъ, a дирижируетъ. Голодомъ морятъ тоже иногда.

- Ну, что вы! Причемъ тутъ истязанія. Вонъ даже клоуны, которые выводятъ дрессированныхъ птуховъ и крысъ и т дйствуютъ лаской.

— Ну, что тамъ ваша ласка! Если и добиваются лаской, такъ пустяковъ — птухъ, потянувъ клювомъ веревку, стрляетъ изъ пистолета, a крыса расхаживаетъ въ костюм начальника станціи. Вотъ вамъ и вся ласка. A здсь — маленькій мальчуганъ дирижируетъ симфоническимъ оркестромъ! Этого лаской не добьешься.

— Значитъ, по вашему, его родители истязали?