Каратель

А я ехал и ох… как изумлялся всему этому разнообразию северной флоры и фауны. И почему-то милые пасторальные пейзажи, освещённые ласковым весенним солнышком, стали казаться зловещими и загадочными. Из каждой рощи мне чудилось сверкание глаз брюков и шафшанов. А в каждом шелесте крыльев мне чудились летуны. Агель, заметив моё состояние, улыбнулся:

— Барон, если вы с зрожами один на троих выходили, то всех этих пакостников можете не бояться. Их потому и нет в Пустоши, что зрожи уничтожают нещадно эту нечисть. А так как зрожи сильнее и свирепее, то у нечисти там нет шансов. Да и почему-то за горы Атийские они не любят выбираться.

Постоялый двор в селе Маковки встретил нас коновязью в полдвора, конюшнями, и бревенчатой гостиницей с большим залом внизу и двумя десятками комнат наверху. К сожалению, больше половины комнат было занято, и нам осталось всего лишь три помещения. Мудрым решением я заселил себя с Эльзой в одну, Яга с Агелем в другую, а всех остальных в третью, наказав, что раз уж здесь водится нечисть, то нужно охранять лошадей и гостиницу. Потому четверо спят в комнате, а четверо в конюшне на сеновале. Двое по очереди охраняют покой и сон своих товарищей и командиров. Наказав Ягу распределить дежурства караульных, мы с Эльзой и Агелем нашли в большом зале столик на четверых, заказали еду и принялись ждать жаркое, вино и моего заместителя.

Глава 2

В здоровом зале из двенадцати столиков было занято восемь, что было довольно таки прилично. В обед мы заезжали на другой постоялый двор за провизией и водой, так там всего один столик был занят каким-то пьянчугой. А тут посмотри ты — почти аншлаг. И стóит заметить, что лица за столиками были невероятно любопытные. Сдвинув вместе два столика, в правом углу зала сидели десять наёмников. За соседним к нам столом сидели два бородатых гнома. И тут я порадовался, что хоть что-то является каноническим. Приземистые карлики были реально широкими в плечах. Ещё одна отдельно сидящая компания — четверо молоденьких юношей явно дворянской наружности. Одному так вообще на вид лет четырнадцать или пятнадцать. Другие чуть постарше. Ещё три столика занимали скорее всего местные забулдыги. На столе было пиво или сидр, и никакой закуски. А ещё один столик занимали преинтереснейшие личности — длинный, похожий на Дон Кихота мужик, и невероятно рыжая девица лет двадцати. Правда, долго я рассматривать никого не стал, чтобы не показаться невежливым. Заказал у трактирщика компот. Трактирщик, увидев нашу свиту, пожелал самолично нам прислуживать. Я взял принесённый напиток и лениво попивал, наслаждаясь тем, что лавочка под жопой не трясётся, как моя лошадь.

После подумал, что пора, видимо, вводить следующую реформу. А именно — кофе. Тут из горячего пили чай, причём из каких только растений не сушили этот напиток. А вот кофе не было у местных совсем. А я в лесу возле замка полгода назад набрёл на настоящие заросли… кофейных деревьев. Я не биолог ни разу, но эти деревья видел на экскурсии, когда летал отдыхать с родителями на Ближний Восток. Там же и рассказывали, как сушат плоды. Шелушат. А потом обжаривают. Не знаю, зачем эта информация мне была нужна в том мире, а вот в этом пригодилась. Увидев кофейные деревья, я сделал, как показывали арабы. Нарвал. Положил сушить. Через два месяца пошелушил, обжарил, заварил — и о чудо! Настоящий кофе! Прекрасный. Крепкий. Извар на заказ сделал мне сразу три турки. И две из них я вёз с собой. И хотя женщины в замке теперь постоянно собирали, сушили и шелушили кофе, и запасы его всё росли, я берёг напиток, как зеницу ока. Потому как на него у меня были грандиозные планы. Вот и сейчас подумал, что вечерком в комнате обязательно сварю себе вкусный напиток, и побалую себя и Эльзу, которая пристрастилась к кофе не хуже меня. Ещё бы м сигареты найти, но, увы, как выглядит табак я не знал напрочь, а я не совсем лопух, чтобы сушить и пробовать курить лопух.

Мои благостные размышления прервал грохот открытой ногой двери, и в зал ввалились человек восемь дворян. Все в пыли, сразу видно, что с дороги. Первый — худощавый, дёрганый и чернявый, как цыган, взглядом исподлобья осмотрел зал и увидел юношей, сидящих отдельно. Как таран он пошёл в их сторону, и за ним потянулись вереницей семь его товарищей, на ходу опрокинув столик с местными пьянчугами. Те, правда, даже не подумали возмущаться, благоразумно выскочив их трактира. А молоденькие дворяне вскочили на ноги. Один из них стоял чуть впереди. Трое других сзади. Первый — юноша лет восемнадцати, светлый, почти альбинос, видно было, что сильно дрожит, не поймёшь от страха или возбуждения, но держится надменно, а руку положил на рукоятку меча.

— Вот вы где! — прошипел чернявый. — От кого бежать надумали?

— Извольте отойти, сударь! — срывающимся голосом звонко выпалил светленький. — Я не позволю вам делать свои грязные дела! Мы едем к королеве в столицу, и пусть она рассудит!