Каратель (ЛП)

Меня убедили, что целиком от этого не избавиться.

Была часть меня, которая навсегда останется тем маленьким мальчиком, уткнувшимся лицом в подушку, слегка повзрослевшим, но всё равном маленьким мальчиком, которого жестоко использовали шестеро мужчин, юным подростком, тело которого было изрезано мужчиной, который насиловал меня.

Я всегда буду тем ребёнком, где-то внутри.

Всегда будет это уродство, эти раны, которые не могут зажить по-настоящему.

И большую часть жизни я хорошо справлялся с задачей никогда не показывать этого никому, никогда не показывать то, что скрывается за личностью карателя. Я никогда не позволял людям видеть ущерб, одновременно физический в форме шрамов или психологический в форме воспоминаний.

— До тебя, — подвёл я итог, делая будто первый глубокий вдох более чем за час. Так много времени понадобилось, чтобы рассказать ей все мрачные, гадкие подробности моей жизни. Час. Мы вот-вот могли опоздать.

Эван сжала губы, делая несколько долгих, глубоких вдохов. Я отдам ей это в самую большую заслугу в мире, она пыталась не показывать никаких эмоций во время моей истории. Она задерживала дыхание или дышала медленно. Она отчаянно моргала.

В конце её эмоции победили. Пока я говорил, текли слёзы, которые она даже не трудилась смахнуть, потому что как только это произойдёт, они сменятся новыми.

Но она не рыдала.

Она не просила меня остановиться.

Она приняла всё.

Затем она поступила здраво, очистилась с помощью слёз.

Это был единственный способ, которым уравновешенный человек может получить эту информацию.

Я не винил её.

На самом деле, когда закончил, я протянул руку, чтобы стереть с её щёк оставшиеся от слёз дорожки.

Она прильнула вперёд, скрутилась у моей груди, утыкаясь лицом в мою шею, покрывая сладкими поцелуями моё горло.

— Я говорила серьёзно, — сказала она, обхватив рукой мою спину и крепко сжимая.

— Что, куколка?

— Я серьёзно говорила, что это не важно, — сказала она, из-за чего у меня внутри всё сжалось. Она не могла и правда так думать, не по-настоящему. Верно? — Мне жаль, что это произошло с тобой. Это неправильно на таком уровне, который я даже не могу выразить, Люк. Но это ещё больше доказывает, какой ты хороший человек. Что ты смог пережить это, разорвать круг. Так много изнасилованных детей становятся насильниками. Но не ты. Ты был сильнее этого. И ты не скручивался в комок. Ты вышел и систематически избавлял мир от всех других, похожих на твоего отца и его друзей.

— Убивая их, — уточнил я, не желая смягчать слова.

— Подходящее наказание, — настаивала она.

— Почему? — спросил я, буквально выдавливая это слово.

— Что почему? — спросила она, целуя меня под ухом.

— Почему ты принимаешь такого парня, как я, Эв?

— Кажется, у меня нет выбора.

— Какого чёрта это должно значить? — спросил я, замирая. Она считала, что я каким-то образом… заставлю её остаться со мной? Боже, она правда считала меня кем-то, кто сможет…

— Это значит, что я влюблена в тебя, Люк, — сказала она, шокируя меня достаточно, чтобы полностью остановить вихрь моих мыслей. — Так что, конечно, я принимаю тебя. Грустного, мрачного, покорёженного, — продолжала она, пожимая плечами. — Со шрамами и всем остальным. Я люблю всё это, Люк.

У меня была насыщенная жизнь.

Я видел вещи, которые не увидит большинство людей.

Я делал немыслимые вещи, но видел столько же и чудесных.

У меня была семья.

Я завёл друзей.

Никогда раньше.

Ни разу за всю мою жизнь.

Никто никогда не говорил, что любит меня.

В смысле, как это могло быть?

Я не был достоин любви.

Я знал это. Я принял это в себе.

Но вот эта женщина, эта удивительная, красивая, уверенная, милая, сильная, но уязвимая, умелая, общительная женщина в моих руках, обнажённая, только что услышавшая всё омерзительное дерьмо, которое я натворил за свою жизнь… и она всё равно сказала это. Она всё равно это чувствовала.

Она любила меня.

Чёрт.

Что я должен был с этим делать?

Когда в нашу дверь постучали, в моей голове прозвучал странный, тихий голос, который сказал, может быть, я должен был сразу же полюбить её в ответ.

Проблема была в том, что я ни черта не знал о любви.

Я даже не знал, что это за чувство.

Но, может быть, возможно, это имело какое-то отношение к растущему чувству в моей груди, когда её глаза расширились от звука голоса её матери, которая поздоровалась через дверь.

Да, возможно, это было что-то вроде этого.

Глава 15 Эван

Моя мать стояла за дверью.

Моя мама стояла за дверью номера, в котором я голая лежала с мужчиной, которому только что призналась в любви.

Наконец услышав всю его ужасную историю.

Было такое чувство, будто меня поймали на воровстве. Хоть дверь и была заперта. Хоть я и была взрослой женщиной. Хоть я и не знала свою мать до вчерашнего дня.

Это было нелепо.

Но всё же, я подскочила на кровати, отчаянно хватаясь за одеяло, чтобы прикрыться, будто у этой женщины было рентгеновское зрение.