Каратила - третий раунд

сейчас просто огуляю по полной. Был ты пидаром не проткнутым, так я тебя

сейчас проткну.

– Фела, дай я ему за Залину врежу, – в разговор вмешался второй голос.

– Нет, не надо, не надо, пожалуйста! – из-за стены послышался плаксивый

голос молодого парня, а затем послышались глухие звуки ударов и какая то возня.

– Бля буду, пацаны, – возбужденно прошептал тощий парень в спортивном

костюме, – сто пудов, там мусора кого-то петушнуть хотят.

- Да тише ты, – возмущенно цыкнули на него двое парней, с интересом

ловивших каждый звук из-за стены.

Егор отошел в дальний угол. То, что сейчас творилось в соседней камере,

ему было настолько противно, что он не хотел быть даже невольным свидетелем

разворачивающейся мести, но голоса из-за стены доносились и туда.

– Ну что, Фела, воткнешь ему? Девочка загнулась и уже готова, – снова

послышался глумливый голос из-за стены.

– Да ну его, бля, в жопу, я себя не на помойке нашел, чтобы ему глину

месить. Пусть эта гнида парашная пока не проткнутым живет. Я постараюсь – он,

сука, у меня минимум десятку схлопочет, а на зоне его все равно потом кто-нибудь

другой проткнет и кончит он свою поганую жизнь где-нибудь в петушином углу. От

судьбы ведь не уйдешь.

За стеной опять послышались звуки ударов и приглушенные всхлипы, а

потом дверь соседней камеры снова лязгнула, щелкнул запираемый замок и в

коридоре послышались удаляющиеся тяжелые шаги.

Парни в боксике зашевелились. Отвратительная сцена, только что

произошедшая в соседней камере, оказала на всех угнетающее воздействие.

– О так вот, – подвел общий итог толстяк:

– Мусора, падлы, что хотят то и творят, хотя тот парнишка конечно тоже

неправ, по всему видать, он сюда за мохнатый сейф залетел, а такое серьезными

людьми нигде не приветствуется…

– Да пидар он по любому, если сам раком пред ментами загнулся, –

презрительно сплюнул в сторону Хасан. – Мало ли что там было, послал бы их на

хер и все. Всех-то дел, что они его не проткнули, а по звукам вполне могли бы…

Еще несколько часов томительного ожидания, и Егора вместе со всем

этапом из Ленинского ИВС поместили в карантинную камеру. В любой тюрьме, из

всех общих камер, карантинная камера имеет самый неприглядный внешний вид.

Арестанты обычно здесь долго не задерживаются, поэтому они относятся к

временному месту пребывания без особого уважения, не пытаясь никак

облагородить его или как-то наладить свой временный тюремный быт.

Карантинная камера во Владикавказком изоляторе представляла собой унылое

помещение площадью около двадцати квадратных метров, с высокими

закопченными потолками и основательно загаженными стенами, исписанными

сотнями побывавших здесь людей. Надписи на стенах отнюдь не поражали

глубиной мысли, в основном они сухо сообщали, что какой-нибудь Вован или

Виталик были здесь, или делали грандиозное открытие типа «Все менты – суки

поганые». Единственное зарешеченное окно камеры выходило во внутренний

дворик тюрьмы, и сквозь него можно было увидеть только хмурое осеннее небо,

плотно затянутое серыми тучами. В камере уже находилось с десяток арестантов,

попавших туда немногим ранее, они сидели досках на грубо сколоченных

деревянных нар, ничем не покрытых. Новички, вошедшие в хату, сразу же вызвали

неподдельный интерес у формальных старожилов.

– Хас, дорогой, здравствуй! – один из парней, сидевших с самого края, с

радостью двинулся навстречу тощему парнишке в зеленой мастерк:

– Ты какими судьбами сюда, братское сердце?

Хасан обнялся с приятелем и смущенно улыбнулся.

– Да вот, одна знакомая баба меня подженить на себе хотела, а когда я с

крючка сорвался, она, сука, на меня мусорам заяву накатала, типа я ее

снасильничал.

– Бывает. Ты, Хас, не менжуйся, тут наших с пацанов с Южного до хрена,

так что в обиду тебя не дадим.

– Да я и не менжуюсь, – тут же осклабился парнишка:

– Я и сам за себя слово перед людьми скажу, чай не сирота.

Егор, войдя в карантинную камеру, сразу же увидел знакомого лысого

мужика, который подмигнул ему лежа на полу в тот самый день, когда Егора

доставили из Москвы в шестой отдел к следователю. Мужик сидел на нарах на

самом козырном месте в камере, располагавшемся подальше от санузла и

поближе к окну. Увидев Егора, он широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и

снова ему подмигнул. Егор, не раздумывая, сделал несколько шагов, и не

обращая внимания на изумленные взгляды остальных арестантов, подошел прямо

к нему как своему старому знакомцу, первым протянув мужику руку для

рукопожатия.

– Здорово, меня зовут Егор.

– Ну здорово, коли не шутишь, – ответил тот на рукопожатие, с силой

стиснув его ладонь, и, хитро прищурившись, продолжил:

– А меня Антоном мамка назвала.