Каратила - третий раунд

назад Антон уже дал о себе знать, и сейчас вся тюрьма гудела, обсуждая

появление в этих стенах известного авторитета. Смотрящий по СИЗО Гассан уже

прислал Антону свою благосклонную маляву, в которой извещал его, что на днях

наведается к нему пообщаться накоротке. Именно поэтому в настоящий момент

Антон находился в самом благодушном настроении и с удовольствием болтал со

сразу понравившимся ему крепким пареньком, которого он в первый раз увидел

при весьма запоминающихся обстоятельствах.

Прибытие нового этапа на тюрьму – это всегда весьма важное событие для

скудного на развлечения тесного тюремного мирка. Владикавказ с его чуть более

чем трехстами тысяч населения – весьма небольшой город и там, можно сказать,

все друг друга знают, а если не знают, то всегда найдутся общие знакомые.

Поэтому, буквально через несколько минут после прибытия Егора и его спутников

в карантинную камеру, откуда-то с улицы послышался приглушенный крик:

– Два четыре, прими коня.

Егор недоуменно поднял голову и посмотрел на зарешеченное окно. Там

плясал на тоненькой синей веревке небольшой бумажный сверток. Мелкий

шустрый паренек с лицом как у хорька проворно взобрался наверх и ловко

отцепил сверток от веревки.

– Принял, – громко крикнул он на улицу.

– Ждем ответа, – послышалось сверху.

Паренек так же ловко соскочил с «решки» и, подойдя к Антону, уважительно

протянул ему плотный бумажный сверток. Антон неторопливо взял «коня» и,

аккуратно развернув бумагу, посмотрел, что там внутри. В свертке были сигареты,

немного чая, завернутого в бумагу, и несколько свернутых в трубочки маляв, на

которых поверху кривыми буквами были накарябаны имена и прозвища тех, кому

они предназначены. Антон, раздав малявы адресатам, развернул послание,

предназначенное ему самому, и, быстро прочитав содержание, удовлетворенно

потер руки.

– Мои пацаны, с которыми меня вместе приняли, уже здесь, – сказал он

Егору, деликатно отвернувшемуся в сторону, а потом, перекрывая общий гул,

громко сказал:

– Пацаны, те кто только что сюда заехал, сейчас я пущу по хате бумагу,

запишите туда – кого как зовут, и откуда вы, и по какой статье заехали. Все

понятно?

– Ага.

– Да.

– Что тут не понять… – нестройно ответили вновь прибывшие. Антон

доброжелательно протянул Егору ручку и небольшой листик бумаги в клетку.

– На, запишись сюда первым.

Егор, пожав плечами, печатными буквами вывел на листике «Андреев Егор

– Каратила, с Турханы, статья 163», и передал листик дальше по камере.

Подобная процедура повторялась каждый раз, когда на тюрьму заезжал новый

этап. Список с фамилиями, прозвищами и местом жительства вновь прибывших

последовательно проходил по всем камерам изолятора, и вскоре о них

становилось известно всем арестантам. Это действо, с одной стороны, позволяло

найтись друзьям и знакомцам, одновременно оказавшимся этом неуютном месте,

а с другой стороны, давало информацию о новых обитателях тюрьмы, и если на

воле за ними водились какие-то «косяки», это тоже становилось всем известно.

Когда листик обошел всю камеру и вернулся назад к Антону, тот мельком взглянул

на него и, уважительно посмотрев на Егора, спросил:

– Так ты что, каратист, что ли?

– Ну да, – кивнул тот в ответ.

– Я тоже бывший кмс по боксу, правда, с тех пор уже много воды утекло, –

подмигнул ему Антон:

– Надо нам с тобой будет как-нибудь размяться в спарринге.

– С удовольствием.

– Заметано.

Антон свернул маляву трубочкой и передал ее шустрому парнишке,

стоящему неподалеку и преданно ожидающему распоряжений авторитета.

– Леха, на тебе ответную маляву, давай-ка по быстрому загони ее наверх.

Парнишка схватил маляву, завернул ее в лист бумаги и ловко взобрался на

решку, привязывая ответного «коня» к веревке.

– Четыре семь, прими ответ, – прокричал он на улицу, когда все было готово.

Пакет на веревке немедленно исчез из виду.

– Антон, а что такое «два четыре» и «четыре семь», – поинтересовался у

соседа Егор.

– Эх ты, салага, таких простых вещей не знаешь, – усмехнулся тот в ответ. –

Это просто номера камер. Мы сейчас находимся в камере двадцать четыре, над

нами сорок седьмая, а оттуда дороги идут уже по всему дому.

Через пару часов в карантин со всех камер, где у вновь прибывших

нашлись знакомые, стали приходить ответные малявы. К удивлению Егора, в

очередном «коне» оказалась малява и для него.

– Кто тут Каратила? – выкрикнул Леха, прочитавший адресат на маленьком

свернутом клочке бумажки.

– Давай сюда, – поднялся со свого места Егор, увлеченно разговаривавший

с Антоном о тонкостях отработки прямого удара в боксе и в каратэ.

Развернув бумагу, он сначала не понял о чем там идет речь, а потом,

внимательно вчитавшись, хищно улыбнулся, и его лицо закаменело. В бумаге

корявым почерком были накарябаны две строчки: