Караваджо, или Съездить в столицу, развеяться

Такие псевдологические мимолётные рассуждения по разным поводам были характерны для него в его реальной жизни. Оправдывая перед самим собой своё одиночество, затворничество, тем, что его внутренний мир вполне самодостаточен, чтобы не нуждаться в соприкосновении с мирами других людей, ОН упражнялся в такого рода софизмах, сидя перед мольбертом.

Мрак как пришёл, так и рассеялся — внезапно. Тревожность его оставила. Вновь вернулась лента сновидений с его присутствием незримой тенью рядом с Живописцем. Некогда прочитанные им, подчас противоречивые, истории жизни и творчества Караваджо разных авторов осели в закоулках памяти и теперь просачивались в сон сменяющими друг друга картинами и сценками.

Вот высветилась одна из мастерских Художника в самый интенсивный и плодотворный период его творчества в первое пятилетие 17 века. Три разновеликих мольберта, на которых стояли полотна большого формата в разной степени готовности, свидетельствовали о том, что Художник работал сразу над несколькими картинами. Одни были только начаты, другие находились в стадии завершения, третьи подлежали, видимо, переделке или переписыванию.

Тематика была преимущественно религиозная. Художник явно не испытывал недостатка в заказах от римских церквей на иллюстрацию событий библейской истории.

Спящий знал об огромном спросе в Риме на художественные произведения — живопись и скульптуру — в начале 17 века, знал, с чем это было связано. Память листала во сне страницы истории Рима того периода. Как раз тогда не самые святые римские папы Секст Четвёртый и Климент Восьмой развернули активную строительную деятельность. Рим, по словам исследователей, "вырвался из архитектурного безвременья" предшествующего периода, обновился множеством новых церквей и дворцов. Все они требовали украшения. Заказы художникам и скульпторам сыпались со всех сторон и от церквей, и от знати. Караваджо тоже получал хорошие заказы, в том числе благодаря покровительству, которое ему оказывал кардинал Франческо дель Монте.

Наблюдаемые Спящим во сне сцены однозначно свидетельствовали о колоссальном трудолюбии Художника. Не щадил он и своих помощников, и учеников: Бартоломео Манфреди, Марио де Фьори, Спада, с которыми работал с 1601 года. Им поручалось исполнение в основном чисто технических, но трудоёмких и затратных по времени операций. Результатом становилось невероятно быстрое выполнение Художником заказов, причём одновременно нескольких сразу.

В сменяющих друг друга сновидениях всплывали сцены приёмки заказчиками завершённых картин. Эти сюжеты появлялись не раз, что являлось следствием его сопереживания Художнику ещё в то время, когда ОН читал о трудностях, с которыми сталкивался Караваджо при сдаче картин заказчикам от церквей. И подсознание где-то в своих недрах закрепило этот нюанс мыслительной процедуры — сочувствие Художнику и наяву, и во сне.

Вот завершена картина «Положение во гроб». Ученики бегут известить об этом заказчиков — священников церкви. Не сразу, а лишь через несколько дней, они являются без предупреждения.

— Мир дому твоему, сын мой, Микеле! Примешь ли рабов божьих взглянуть на творения рук твоих во славу Господа нашего о событиях священных и божественных? — снисходительно обращается к художнику старший из церковнослужителей.

Караваджо и его ученики стаскивают со своих курчавых шевелюр головные уборы, вытирают об одежду руки, подходят к священникам.

— Ваше преосвященство, благословите! — восклицает Художник и, преклонив левое колено перед святым отцом, целует священное кольцо на протянутой руке епископа. Ученики выполняют тот же ритуал, стоя на двух коленях.

Караваджо сдёргивает покрывало с одного из мольбертов, поворачивает его в поисках лучшей освещённости.

— Вот, ваша милость, взгляните, — произносит он с волнением и отступает в сторону.

Священники долго и внимательно молча лицезрят фигуры на полотне. Осмотрев их, стоя строго по центру, смещаются сначала на левый край, затем на правый, рассматривая картину под самыми разными углами. Ведь в просторном помещении церкви не все смогут видеть картину прямо перед собой, большинству придётся наблюдать изображение сбоку. Поэтому естественные искажения наблюдаемого изображения под любым углом не должны быть двусмысленными, и, не дай бог, не должны вызывать смешки, а это в живописи случается. Художники — народ озорной.

Наконец, епископ, дородный полный мужчина, положил руку на плечо Караваджо.

— Сын мой, я не сомневаюсь, что ты проникся всей глубиной сердечного трепета, изучая эту священную страницу Бытия Христа. Но я не вижу здесь Преображения Господня. У тебя это просто картина натурального траура, скорби живых людей по вчера ещё живому человеку, как это можно увидеть каждый день на любом римском кладбище. Безусловно, это талантливо, трогательно и проникновенно. Но это не священнодействие. Твоя картина не способствует постижению человеком, творением божьим, истинной сущности божественной ипостаси.