Караваль

– Не смей так говорить! – Скарлетт сорвала с плеч накидку и с силой прижала ее к груди Хулиана, пытаясь остановить кровотечение. – Я в это не верю! Не может так все закончиться!

– Тогда не останавливайся, и это концом не будет. Я уже говорил тебе, что не стою твоих слез.

В попытке смахнуть с ее щеки соленую каплю Хулиан протянул было руку, но тут же безвольно ее уронил.

– Нет! Не сдавайся, – умоляла Скарлетт. – Пожалуйста, не оставляй меня. – Ей столь многое хотелось ему сказать, но она боялась, что Хулиан решит, будто она прощается, и в самом деле навсегда ее покинет. – Ты не можешь бросить меня. Ты же обещал, что поможешь мне выиграть игру!

– Я солгал… – Веки его затрепетали. – Я…

– Хулиан! – звала Скарлетт, сильнее прижимая накидку к его груди, пачкая ее и свои руки кровью. – Мне дела нет до того, солгал ты или нет. Я все тебе прощу – только не умирай!

Хулиан закрыл глаза, уже, вероятно, не слыша ее слов.

– Пожалуйста, продолжай бороться. Ты сражался всю игру, и теперь не время сдаваться.

Его веки медленно поднялись, и на мгновение ей показалось, что он возвращается.

– Про рану на голове я тебе соврал, – пробормотал он. – Просто хотел вернуть тебе серьги, а тот парень оказался куда крепче, чем выглядел… Попал я в передрягу. Но твое счастливое лицо того стоило… – Его губы тронула тень улыбки. – Следовало держаться от тебя подальше… Но я действительно хотел, чтобы ты победила… Я хотел…

Он уронил голову.

– Нет! – Скарлетт продолжала прижимать ладони в его груди, но она больше не вздымалась и не опускалась, сердце остановилось. – Хулиан. Хулиан. Хулиан!

Снова и снова она продолжала повторять его имя. Как молитву. Как мольбу. Как шепот. Как последнее «прости».

34

Прежде Скарлетт никогда не хотелось остановить время или заставить его ползти так медленно, чтобы на одно сердцебиение уходил год, на вдох или выдох – целая жизнь, а прикосновение могло длиться вечность. Обычно ей требовалось прямо противоположное – чтобы время, ускоряясь, мчалось вперед, позволяя избегать причиняемой ей боли и перемещаться в новый, незапятнанный момент.

На этот раз Скарлетт знала, что, когда нынешнее мгновение закончится, следующее отнюдь не покажется ни свежим, ни полным обещаний на будущее. Оно останется полым, пустым, лишенным смысла, потому что в нем не будет Хулиана.

Чувствуя, что он умирает, Скарлетт зарыдала, не скрывая слез. Тело холодеет, мышцы теряют тонус, кожа сереет – и эта серость останется навсегда.

Она знала, что Легендо наблюдает за ней, упивается ее болью, но все же не могла заставить себя оторваться от Хулиана, глупо надеясь на новый вдох или новый удар сердца. Некогда ей говорили, что эмоциям и желаниям человека по силам разбудить магию, способную исполнять желания. Но либо чувства Скарлетт были недостаточно сильны, либо те россказни были лживыми.

Или ей на ум приходили совсем не те истории.

Надежда – мощная сила, сравнимая с действием магических чар. Ее трудно поймать и еще труднее удержать, но подпитывается она самой малостью. Вот и Скарлетт, хватаясь за соломинку, вспоминала начальные строчки первой полученной ею подсказки:

В последний раз эту девушку видели в обществе самого Легендо!

Найдя ее, вы найдете и его тоже.

Даже если для этого придется пройти сквозь ад.

Но преуспев, вы сказочно разбогатеете.

В нынешнем году победитель получит исполнение одного желания.

Об исполнении желания-то Скарлетт позабыла! Если ей удастся первой добраться до Теллы и победить, можно будет пожелать, чтобы Хулиан вернулся к жизни, и тогда у их истории будет счастливый финал. Подобный исход казался ей почти таким же недостижимым, как и возможность выиграть исполнение желания, но выбора не было – оставалось только надеяться.

Когда она подняла глаза, намереваясь снова потребовать у Легендо ответа, где сейчас находится ее сестра, обнаружила, что того и след простыл. На ступеньке лестницы сиротливо лежали карманные часы Хулиана да бархатный цилиндр магистра, под которым виднелся краешек листка бумаги мрачного траурного цвета. Когда Скарлетт взяла его в руки, из-под него выпорхнули черные лепестки. Текст записки был окаймлен узором из ониксово-черных листьев, а сама она казалась мрачной тенью первого послания, полученного Скарлетт от магистра.

Скарлетт скомкала записку в кулаке. Магистр не просто безумец, он страдает от некоего противоестественного психического отклонения, истоки которого она не понимает и понимать не хочет. Ее снова поразило ощущение, что он настроен лично против нее, что дело не только в нелицеприятном прошлом его самого и ее бабушки Анны.

Вода у Скарлетт за спиной снова забурлила.