Караван

– Рад слышать. По итогам суточного противостояния с «духами» счёт один – ноль в нашу пользу.

– Рано подводить итоги. Твой ночной зверь не последний. Наверняка неместный – из разведки. Как ты пересёкся с ним?

– Темно было. Столкнулись с ним лоб в лоб. Поначалу он брататься полез, потом чего-то раздумал, взбрыкнул и побежал. Догнал я его уже здесь.

– Он налетел на меня как полоумный, – сказал Дёмин. – Рвал и метал, хотел навсегда заикой сделать.

– Знатно вы его обезвредили, товарищ лейтенант. Лишили всех степеней свободы. Точь-в точь, как муравей муравья своими мандибулями.

– Переживал очень, боялся – упущу, шум поднимет, бойцов напугает, лишнее внимание привлечёт. А нам это ни к чему.

– Так точно.

Лейтенант оглянулся. Двое бойцов лежали сзади, забывшись мёртвым сном – измученные бессонной ночью и удушьем наступающего марева.

– Спят соколики? – спросил прапорщик.

– Спят, – ответил лейтенант. Вернувшись в исходное положение, устремил взгляд на перевал. – Смотри в оба, Архимед. Нам с тобой спать нельзя. День – время «духовской» разведки.

Время в горах совсем не то, что на равнине. Порой здесь случаются чудеса – заколдованный круг стрелок внезапно размыкается, часы исчезают и день уступает место бесконечности.

Гипнотизируя находящийся впереди пустой перевал, лейтенант не заметил как утратил бдительность, ступил на зыбкую стезю и потерялся во времени.

Свято место пусто не бывает. Он увидел то, что хотел увидеть больше всего на свете – свою жену и дочь. Никаких гор, дефицита кислорода, тяжёлой изнурительной работы. Мир и покой. Отдых. Смеётся двадцатилетняя Олеся, лучатся счастьем глаза полуторагодовалой Ксении, начинает свой разбег игрушечная карусель с лошадками. Один круг, другой…

Лейтенант вздрогнул. Глаза открылись. Ледяной озноб сотряс его. По перевалу двигались живые лошади. Ведомые под уздцы людьми, навьюченные до отказа грузом, вереницей, одна за другой, они воплощали течение потерянного времени. День возвращался на круги своя.

Головная лошадь скрылась из виду. Немедленно сзади появилась новая. Чёртова дюжина движущихся животных и людей, сменяясь, занимала открытое пространство перевала.

Лейтенант повернул голову. Встретился взглядом с прапорщиком. Обменялся с ним немым недоумением. По какой-то неизвестной причине караван нарушил неписаное правило – предпочёл ночному движению дневное. Явился на белый свет во всём своём убранстве и красе. И – никакой разведки.

– Совсем обнаглели «духи», – шёпотом отозвался Архимед. – Страх потеряли. Под «Красный Крест» маскируются.

Лейтенант задумался.

– В любом случае, – принял решение он после недолгой паузы, – наш этот караван или не наш, нас ему не миновать. Садимся на хвост.

Сказано – сделано. Мобилизовавшись, за считанные мгновения разведчики покинули место дневки. Устремились на «крышу» ближайшей горы, одолели сопутствующие препоны, достигли крошечного пятачка и, распластавшись на нём, подобно птицам в полёте, замерли над обрывом. Внизу змеилась, уходя на равнину, узкая тропа. Отрада пешему, опора конному. И – награда из наград наблюдателю.

– Контакт установлен, – спустя час посредством радиосвязи докладывал штабу лейтенант Дёмин. Лицо его было красным, голос – глухим, сохранять привычную бесстрастность удавалось с большим трудом. – Восемьдесят лошадей, – продолжал он. – Охрана обычная, вооружена автоматами и винтовками. По виду груз – торговый, мануфактура и продовольствие. Приоритетное направление – Кабул.

Штаб принял донесение. Ответным словом велел группе уходить на заранее оговоренную позицию и ждать ночной эвакуации. Отключив радиостанцию, Дёмин обвёл взглядом группу. Лицо его прояснилось.

– Груз сдан, – сказал он. – От лица командования объявляю всем благодарность.

– Самолётов на финише? – спросил прапорщик.

– Как всегда, – ответил лейтенант.

– А если… – начал было прапорщик.

– Никаких «если», – оборвал его лейтенант. – Вспомни, почём «духи» ценят голову Самолётова.

– Дороже лётчика.

– То-то.

Оставаться далее на высоте птичьего полёта было небезопасно – восходящие тепловые воздушные потоки грозили унести ввысь. Чувства захлёстывали. Желая ни пуха, ни пера своему товарищу – непревзойдённому мастеру убоя караванов капитану Самолётову – разведчики снялись с места и устремились вниз.

Согласно давней и устоявшейся традиции проводы выслеженного каравана должны были быть обмыты. Пущенная по кругу банка сгущёнки опустела в мгновенье ока. И, как обычно, принесла долгожданное расслабление.

– Пойду сегодня в ночное, командир, – заявил прапорщик, возбуждённо блестя глазами.

– Мы все туда пойдём, – сказал лейтенант, улыбаясь. – У тебя будет большая и дружная компания.

– Покурить бы, – мечтательным голосом выразил своё желание Куманёв.

– Цыц! – одёрнул его прапорщик. – Нашёл забаву. Забыл, как у салаг уши опухают? Здесь тебе не санаторий, откачивать и лечить некому.

– Верно, – поддержал прапорщика лейтенант. – Табак – наш враг. Одним дымом от него не отделаешься.

– Какая же это сладкая мука, – зажмурился сержант, – хотеть – и не мочь.

Сочувствуя, все промолчали.