Караван-сарай

Пространство трёхмерно, но эти три измерения даны нам не последовательно, а одновременно: доказательство тому – нельзя помыслить одну линию без остальных.

Длина – расстояние, которое можно преодолеть, однако ширина при этом остаётся неопределённой, и преодолевать длину можно лишь по прямой, иначе мы окажемся в той же точке; схожим образом дело обстоит и с шириной, но это лишь условность, и подобное заключение со всей очевидностью ложно, как и любое другое: вся наша вселенная суть лишь условности и какофония.

Движение представляет собой пространство и время; то, что мы называем силой, есть лишь признак языка, слово не имеет ничего общего с величиной, поскольку и величины никакой нет.

Скорость – слово, которое было в начале, его с позволения пространства придумало время; пространство – точно мотоциклист, уносящий время в будущее, но всё это – не больше, чем просто объективность; некоторые философы полагают, что соединение времени и пространства формирует реальность.

Реальным же является лишь абстрактное, поскольку оно неизменно пересекается с конкретным; в это мгновение оба они приходят к определённому, внутри которого реальность не принадлежит к бесконечному.

Реальность играет в жмурки, обволакивая подвижность нашего зрения, но это возможно лишь при условии, что материя становится субъективной. В результате мы понимаем, почему скорость предшествует медлительности и как она пронизывает пространство, ведь пространство – лишь агент, определяемый теми связями, которые в каждое мгновение устанавливаются со временем; без этой теории нельзя ни познать, ни помыслить человека.

Теперь поскорее рассмотрим скорость. В тот день, когда в нашем мире появилось движение, оно стало определённостью, ведь невозможно определить границу пространства и остановить время; конечного движения, соответственно, не бывает. Вместе с тем, пространство, будучи неподвижным, изолировано от времени, но очевидно, и что время, будучи конечным, также неподвижно.

Теперь то, что мы называем положениями (это слово постижимо для многих лишь посредством определения относительности), применимо лишь к…

(Здесь Ларенсе запутался в своих листках, и я воспользовался этим, чтобы прервать его.) Из вежливости я не позволял себе как-либо продемонстрировать ту скуку, что охватила меня при чтении этих пережёванных выжимок давно известных изысканий, которые я поместил бы где-то на границе Франции и Германии; но от монотонного голоса Ларенсе меня клонило в сон, да и потом, романист так смаковал свои изящные фразы! Он мнил себя на кафедре Сорбонны и не замечал, что лицемеры за соседними столиками уже делали вид, будто их живо интересует его декламация – или, наоборот, наслаждался этим показным интересом: