Кардиограмма (СИ)

— Что ж, в этот раз, возможно, да, — признаёт она. — И, может, даже слишком. Не знаю, что я буду думать через пару часов, но пока что у меня остаётся стойкое ощущение: такого довольства мне на год вперёд хватило.

«Наверное, что-нибудь вякнула бы про то, что это не в моём характере — так относиться», — задумчиво прикусила губу. — «Попыталась бы поиздеваться. Спросила бы: неужели наконец увидела иную сторону снов?».

— Какая тут сторона снов! — прикрикивает она на воображаемую оппонентку. — Я даже не ожидала, что так может быть! И дело не в снах, а в ней.

«Знаешь, именно так «обратная сторона» и работает. Ты просто не можешь такого ожидать. И скорее всего, ты думаешь о том, что в реальности бы не пережила такого. А потом с ужасом спрашиваешь себя: а не реальность ли это на самом деле?»

Сойка саркастически фыркает себе под нос.

«Кстати, я всё ещё не знаю, кто такая «она».

Она разочарованно вздыхает и, прикрыв глаза, валится на подушку.

— И чего с тобой говорить тогда… — тянет синеволосая, смотря в потолок. Додумывать полноценный рассказ, как и в случае с другом из родного мира, ей не захотелось.

Девушка без имени приходит в себя в лесу.

Сойки рядом нет. Она больше не чувствует жара золота своего сердца. Чувствует только сырость одежды, стремительно намокающей под неожиданно начавшимся дождём. И уже свивавшуюся в теле узлами боль мышц.

Безымянная растерянно смотрит прямо перед собой.

— Привет, — раздаётся над ухом тихий хрипловатый голос.

Девушка — она начинает без всякого энтузиазма вспоминать, что её зовут Ниам — оборачивается и видит своё отражение в зеркальной маске. Она долго смотрит на него, вспоминая, как утром выглядела в разбитом зеркале в ванной.

— Вернулась, — глухой голос из-под маски звучит удовлетворённо. — Ты ведь это искала.

Она не спрашивает, она утверждает. И протягивает руку. А над ладонью бьётся золотой символ сердца мира.

— Как ты… — восклицает Ниам — и сразу же, не желая терять время, порывается схватить руну. Руна ответно тянется к своей изнанке. Она ловит символ в пространство между ладонями и долго смотрит на него.

— Мне в жизни многого не хватает, — хмуро произносит женщина, вытирая со стекла маски дождевые капли перчаткой. — Но уж точно не возможности узнать, что происходит. Не могу сказать, что всё видела, но… — неопределённо передёргивает плечами. — А если ты о ней, — кивает на руну. — Ты бы всё равно не смогла взять. Вы всё-таки были во сне. Пришлось самой для тебя слетать, — женщина в маске шумно вздыхает.

— А как ты взяла её?

— У нас больше общего, чем тебе кажется. Вставай и пошли. Задашь свои вопросы… потом.

«Космос зовёт меня», — вспоминаются Ниам собственные слова. Наверно, это было правдой.

Последним, что она запомнила о своём родном мире, стал вид на лес, над которым начинался дождь. Капли перекатывались на пластинках листьев и свешивались с сосновых хвоинок, а некоторые и вовсе останавливались прямо в воздухе, дрожа между небом и землей. Дождь укутывал лес туманом, но этот туман не был жёлтым туманом смерти. Это была простая прохладная мгла. Сердце мира, пытавшегося выжить любой ценой, теперь билось в пустой рунописи девушки, потерявшей всё, но нашедшей свою сущность.

Мир сбросил свою адаптивную форму и вернулся вовнутрь себя.

— Как тебя зовут?

— Меня устроит «ты». Обращения переоценены.

— А меня не устроит. Если тебе не нравится твоё имя, я могу обращаться к тебе иначе. Хоть «Ваше королевское величество». Но мне нужно знать. Как называется та последовательность атомов, что вперлась в мой мир и разрушила его, а теперь стоит и смотрит на меня через свою зеркальную маску?

— Не знала, что я такая хамка. Я всегда так раньше разговаривала или только когда умирала?

— Я вообще-то задала простой учтивый вопрос.

— Меня зовут так же, как и тебя. Но вслух не произноси.

— Если так же, как меня, то где тут уникальность?

— В образах, а не в словах!

— Хорошо, тогда уточни свой образ без слов.

Зеркальная маска заставляла эту женщину казаться безликой, а когда она, откликнувшись на просьбу уточнить образ, обнажает лицо, Ниам с содроганием думает, что не может позволить себе стать такой же. «Что так изменит меня?», — думает она сокрушённо, взглядываясь другой себе в глаза. Она не узнаёт этот опустошённый тяжёлый взгляд. Кто бы мог подумать, что выражение глаз так меняет лицо… Эта женщина, выведшая её из привычного мира и теперь указывающая дорогу, была старше, утомлённей и скованней. А ещё немного бесплотней. Как будто каждый день, прожитый после смерти её мира, истощал память космоса о том, что такой человек когда-то существовал… «Скованная» звучало бы оскорбительно, «бесплотная» — совсем не похоже на имя. Поэтому Ниам решает про себя называть её старшей. Возраст казался наименее страшной из перенесённых метаморфоз…