Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Материалом для изготовления веника могли служить и сросшиеся в пучок мелкие веточки березы, которые по-карельски назывались tuulenkopra горсть ветра или tuulenpesä гнездо ветра[491]. По народным представлениям, использование такого веника вело к тому, что слава о девушке «с ветром» будет распространяться по всей округе, по всему миру. Сам ветер карелы одухотворяли, считая, что он обладает магической силой, считая, что он способен переносить и насылать на человека и доброе, и злое, вплоть до смертельных болезней и сумасшествия.

Поднимали лемби и с помощью веника, которым сразу после родов парилась женщина, особенно если она родила первым мальчика. Девушке следовало пойти вместе с ней в баню, там роженица хлестала своим веником девушку, которая во время ритуала обязана была стоять[492]. Иногда парить себя таким веником могла и сама девушка.

Запрещалось париться веником, сделанным из веток, на которых куковала кукушка (у таких листьев одна сторона коричневатая)[493].

Во многих текстах рекомендуется перевязывать веник красной нитью. Красный цвет в заговорах – это олицетворение жизненных сил, огня, а в данном случае и любовной страсти.

Зайдя в баню, веник продевали через (под) дверную ручку[494]. Девушку парили такими вениками и обязательно произносили заговор. Иногда он был достаточно невинный: «Поднимайся, лемби, развевайся, Чтобы о славе слышали За девять морей, За половину десятого». Затем крестились, повернувшись на северо-восток: «Как северо-восточная сторона известна, Так и обо мне, Анне, еще больше слышали бы. Дева Похъёлы красива, Я еще краше. Церковный род пусть весь хвалит, Весь народ пусть смотрит. Свой народ пусть радуется За крещеную Анну»[495].

Но и здесь были заклинания с ярко выраженным эротическим характером: «Встань, игральная кость, стой, кузнец, Поднимайся, kokko жеребца, На груди этой девицы, На зад этого зяблика. Сколько листьев, столько лемби, Сколько сережек, столько х…»[496]. Или:

Mi lehtie, se lembie,
Mi varbua, se kozie,
Mi varbua, se kyrbiä.
Nato kyllä kyndämää,
Kaikkie aizoi katkomaa[497]

.

Сколько листьев, столько лемби,
Сколько веток, столько женихов.
Сколько веток, столько пенисов
Наталью пахать,
Все оглобли ломать.

Еще один вариант: «Сколько есть неженатых мужчин – все девушку брать! Сколько есть женатых героев – девушку хвалить!»[498].

Аналогичные заговорные формулы были записаны нами несколько лет назад в д. Зашеек Лоухского района.

Лемби-веник был предметом магическим, поэтому его нельзя было просто выбрасывать. Поскольку он обладал всей полнотой лемби, его следовало или уничтожить, или убрать в недоступное для всех место. Таким веником запрещалось подметать пол. Утилизация лемби-веника являлась частью обряда. Чаще всего его уничтожали (или убирали в укромное место) сразу после проведения lemmennostokyly. Иногда это делалось в Петров день[499]. Существовало несколько вариантов утилизации. В одних случаях использованный веник убирали за верхнюю дверную притолоку в бане или забрасывали на крышу бани. В других его можно было сжечь на перекрестке. Пока костер горит, произносили: «Как огонь поднимается, так пусть и лемби поднимается. Как дым распространяется по воздуху, пусть так и лемби распространяется по миру. Пусть ее [имярек] ищут»[500]. В некоторых текстах говорится, что нужно было не только сжечь веник, но и золу, оставшуюся от сожженного веника, развеять вдоль дороги: «Как этот огонь горел, так и моя лемби пусть сверкает. Как этот веник рассыпался, так пусть моя лемби распространяется»[501]. В некоторых рассказах подчеркивается, что сжечь его надо «на костре из ольховых дров на росстанях трех дорог утром в Иванов день, возвращаясь домой с ивановского костра»[502]. Иногда веник

бросали в озеро или реку[503], жертвуя его духам-хозяевам воды. Чаще всего веник рекомендовалось отнести в муравейник. Иногда уточнялось, что он должен находиться за (!) изгородью на стороне леса или у обочины дороги по правую руку, то есть в «иномирном», но благосклонном к человеку (справа!) пространстве. Веник развязывали и втыкали в муравейник верхушками кверху[504]. При этом произносили: «Как муравьи в муравейнике кишат, так и парни пусть вокруг Анны вьются»[505].