Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Terveh kylymoan izändät,
Terveh kylymoan emändät,
Terveh kylymoan vallad vanhembat,
Terveh kylymoan kuldazet kuningahat,
Terveh kylymoan papit, papad’d’at,
Terveh kylymoan käskyläizet, kazakat,
Terveh kylymoan suured, piened,
Terveh kylymoan nuored, vahnad,
Terveh kylymoan kaheksan kandah suah,
Terveh kylymoan yheksän polveh suoh.

Здравствуйте, банной земли хозяева,
Здравствуйте, банной земли хозяйки,
Здравствуйте, банной земли вольные старцы,
Здравствуйте, банной земли золотые короли,
Здравствуйте, банной земли попы и попадьи,
Здравствуйте, банной земли слуги и прислужники,
Здравствуйте, банной земли большие, малые,
Здравствуйте, банной земли молодые, старые,
Здравствуйте, банной земли жители до восьмого колена,
Здравствуйте, банной земли жители до девятого поколения

Далее читали этот же заговор второй раз, вставляя вместо слова terveh здравствуй prostikkoa простите. Иногда можно было просто закончить первую приветственную часть просьбой о прощении, которая свидетельствут о заимствовании из русской православной традиции. Например: «Prostikkoa Nina ristikanzoa! Kristoa roadi gluppo glupostis!» – «Простите крещеную Нину! Христа ради за глупые глупости»[679]. Этот пример наглядно свидетельствует, как на древнюю карельскую заклинательную традицию накладывалась русская православная молитвенная формула. Карелы старшего возраста (особенно женская часть населения) вплоть до первой трети XX века практически не знали русского языка, они не понимали русскую молитву, но она в некоторой степени была близка архаичным заговорам [680]. Особое «плетение словес» создавало сильнейший эмоциональный настрой. Как считают некоторые музыковеды, способ интонирования и ритмические особенности произношения некоторых лечебных заговоров обнаруживают черты сходства с исполнением молитвенных текстов[681]. Это особенно заметно, когда в качестве помощников заговаривающего призываются образы, связанные с христианством, например, Дева Мария[682].

Некоторые знахари насыпали соль в специальную кружку, сделанную из нароста на стволе дерева, которая так и называлась pahkakuppi, или, если по какой-либо причине такого сакрального предмета не было, на деревянную дощечку. Затем подходили к печке и опускались на колени с ее боковой стороны, рядом с печолкой. Соль, читая заговор, помешивали кончиком складного ножа и обязательно по солнцу. Затем соль размешивали в воде. Этой водой мыли больное место, как говорили карелы: pestä maahista мыть земляную. Затем брали чистый веник, приготовленный для бани, и шли «подметать ту землю, где земляная пристала» – «lakaisemaan se maa, missä maahine tarttui». Соленой водой из маленькой посудинки кропили землю и веник и трижды подметали землю. Когда болезнь приставала от лесной земли тессытоап vihat, полностью обливались специально приготовленной соленой водой в лесу[683].

В районе Колатсельги записан еще один способ лечения, ливвики называли этот процесс moahistu opitah. Если у ребенка сыпь и покраснение появились на щечках, знахарка (или бабушка, мать) шла в баню и отрезала ножом (часто перочинным) круглый пласт земли рядом с каменкой. В других случаях можно было отрезать такой пласт, сдвинув большой камень, или в подполе. Этой пластиной прижимали больное место и произносили заговор от земляной moahizen virzi:

Madalad on mavol jallad,
moahizel on vie madalembat,
anna oma tervehys eäres, ota,
moahine, oma icelles eäreh.

Короткие ноги у змеи,
у земляной еще короче,
отдай мое здоровье назад,
забери, земляная, свое себе,

После этого относили земляной пласт на то самое место, откуда его взяли[684].

В другом варианте заговора следовало конкретизировать, к какой хозяйке земли обращаешься (tuli– kyly-, liga-, vezi-, pihamoahine):

Madalad on mavol jallad,
vie madalembat kylymoahizel.
Moahistu syömäh, peästäh,
pellastamah,
Anna-ristikanzoa puhtastamah[685]

.