Карьера мятежника

Взвыли двигатели, и летательный аппарат пошел вверх, оставляя внизу тучу дыма и пыли, руины, бегающих по ним вояк Равуды. Там вроде бы сообразили, что к чему, и даже принялись по нам стрелять, но слишком издалека, торопливо, и пули ушли куда-то в сторону.

Аппарель закрылась, и мы остались в обычном десантном трюме, как у «Тайфуна», разве что поменьше: лавки вдоль стен, привязи, чтобы не болтало при маневрах, и дверь в дальнем конце, над которой красовался тот же символ — две скрещенные золотые трубы.

— Вовремя мы, — сказала Атхайно. — Раненые есть? Я могу позвать врача.

— Зовите. Спасибо, — ответил я, давя вопрос «кто вы такие? Зачем нам помогаете?».

Трибун кивнула и отправилась к двери.

— Располагаемся, — буркнул я, когда она исчезла из виду. — И не спрашивайте меня… Дело такое, но я не знаю, кто это.

— Зато я з-знаю, — неожиданно сказала Пира.

Она недоверчиво покачивала головой, и глаза у нее, и так большие, сейчас были как донышки не стаканов даже, а бидонов.

— Откуда, ха-ха? — влез Макс.

— Г-герб, — с чего вдруг жевельде начала заикаться? — В-вон… — она подняла руку. — Фанфары же… Это «Слава Гегемонии».

Я попытался вспомнить, чем славен линкор с таким названием, но ничего не добился. Судя по недоуменным рожам остальных, никто тоже не сообразил, что тут такого; ну так ведь это Пира у нас фанатеет от Гегемонии и ее правителей, и поэтому знает о них столько, сколько и не нужно.

— Мятеж двенадцать лет назад, — пояснила она. — Его поддержал один из линкоров. Назывался он «Слава Гегемонии». Вроде бы его уничтожили. Запретили упоминать название. Только ходили слухи, что он уцелел, и где-то пиратствует.

— Уцелел, еще как уцелел, — сообщила Атхайно, вернувшаяся в сопровождении невысокого пожилого кайтерита. — И вот настал наш час отомстить! Тому, кто подставил нас! Так, кому к доктору, обращайтесь… А ты, трибун Егорандреев… — она посмотрела на меня. — Нам нужно поговорить.

Я кивнул — ох как нужно.

Мы прошли через дверь под гербом, миновали пару небольших отсеков, забитых оборудованием, и только в третьем по счету, где стояли удобные кресла, трибун остановилась.

— Садись, — велела она. — Вид у тебя замотанный. Еще бы, ха.

— И кому вы собираетесь мстить? — я опустился в одно из кресел, и остро почувствовал, насколько я тут неуместен, грязный и потный, в бронезащите и шлеме, с автоматом и рюкзаком.

— Мы долго не знали, кто стоял за тем мятежом… — Атхайно уселась напротив. — Понятно, что лидеры были известны, но вот кто дергал веревки… А теперь вот выяснили. Принц Табгун, — она не улыбнулась даже, а оскалилась. — Он использовал всех нас тогда. Теперь снова рвется к трону.

Я потер лоб, попытался вспомнить, что там Геррат рассказывал о мятеже.

Ну да, у всех стерта память, и технология такого воздействия запретна и почти забыта… Но если вспомнить тот допрос, что принц устроил мне на «Гневе Гегемонии», то ясно, что он владеет какими-то странными силами… что он тогда со мной такое сделал, едва не вывернул мои мозги наизнанку?

Ну и глядя на этого гаденыша, охотно веришь, что он предаст кого угодно.

— Понятно, — сказал я. — Спасибо, что выручили нас… Почему, кстати?

— Я возвращаю долги! — трибун вздернула подбородок. — Ну и кое-кто попросил, еще бы. Приглядеть за тобой, все такое… Мы знаем, ради чего ты здесь, и хотели бы тебе помочь, но об ордене Трех Сил сведений нет, а воевать с пустым местом — нет, этого мы не умеем. Извини.

И она хрипло расхохоталось.

Кто-то попросил приглядеть? Вот как? Да еще и рассказал обо всем? Но кто?

— И дальше что? — я не смог изгнать подозрительность из собственного голоса, хотя понимал, что ее там быть не должно. — Куда мы летим? Что вы планируете с нами сделать?

На лице Атхайно поднялись алые брови, она рассмеялась снова:

— Да никуда! Высадим вас там, где скажешь. Мы сейчас болтаемся в стороне от города. Закрылись всеми щитами, чтобы никто из коллег, — последнее слово она подчеркнула, — не попытался нас сбить. И если вы быстро примете решение, то мы спустимся и вас выпустим. Если нет, то добро пожаловать на «Славу Гегемонии».

Да, мятежный линкор не только уцелел, но и ухитрился сохранить боеспособность и вернуться в самый нужный момент.

— Спасибо, мы…

Не доведя первое слово до конца, я понял, что говорю в пустоту, что меня не слышно. Голос мой увяз в той сфере из молчания, что охватила меня, и внутри черепа возникла неприятная, тревожащая пульсация, словно в судороге забился весь мозг целиком.

— Вот и мы, человвекк Егорр, — сообщил Тир-Тир-Вага-Хуммаа, Мать Кладки. — Ты рад?

— Еще как! — огрызнулся я. — Прочь из моего разума!

Атхайно смотрела на меня удивленно, и я догадывался, что она видит — безмолвно шевелящиеся губы, вытаращенные глаза, полное впечатление, что я съехал с нарезки и заговорил с собой.

— Ну нет, — тиззгха издала звук, похожий скорее на отрыжку, чем на смешок. — Мы тут! Мы рядом! Скоро мы выковыряем тебя из той летучей скорлупки, в которой ты прячешься, и влезем в твой разум всерьез.

Паника ошпарила меня словно кипяток — что, нелюди знают, где я?