Карл Маркс. Человек, изменивший мир. Жизнь. Идеалы. Утопия

Женни, которая была такой же ярой франкофилкой, как Тусси любительницей Ирландии, последовав примеру Лауры, весной 1872 года обручилась с французом Шарлем Лонге. До этого она была слегка влюблена в Гюстава Флуранса, генерала-коммунара, погибшего во время осады. Лонге являлся активным членом Интернационала, где, несмотря на свой прудонизм, поддерживал хорошие отношения с Марксом, а также был членом Коммуны и редактором ее официальной газеты. «Овечьи глаза» влюбленных вызывали не меньшее веселье, чем помолвка Лауры. Лонге угостил семью несколькими французскими блюдами, и все были довольны, кроме Женни Маркс, которая хотела, чтобы избранником ее дочери стал англичанин или немец, «а не француз, который, естественно, вместе со всеми очаровательными качествами своей нации также не лишен слабостей и недостатков, и я не могу не бояться, что судьба Женни как жены политика будет сопряжена со всеми сопутствующими заботами и неприятностями» [8]. Лонге был без гроша в кармане, как и большинство французских беженцев. Cтудент-медик, он сумел получить временную работу, читая лекции в Королевском колледже. После свадьбы в середине октября 1872 года молодожены переехали в Оксфорд, где Лонге попытался зарекомендовать себя как частный репетитор по французскому языку. Вскоре, однако, они вернулись в Лондон: Женни не нравилась «ортодоксальная и высокомерная атмосфера Оксфорда <…> этого притворного центра науки», и, как она писала Кугельману: «В Лондоне есть Модена-виллас, а в передней комнате на первом этаже я всегда могу найти моего дорогого Мавра. Я не могу выразить тебе, как одиноко я себя чувствую в разлуке с ним, и он говорит мне, что тоже очень скучает по мне и что во время моего отсутствия полностью зарывается в свою берлогу. Хотя я замужем, мое сердце так же приковано к месту, где находится мой папа, и жизнь в другом месте не была бы для меня жизнью» [9]. Женни стала гувернанткой в семье местного коммерсанта и пыталась давать уроки пения и ораторского искусства, а Лонге в конце концов получил постоянную должность преподавателя французского языка в Королевском колледже. Хотя Лонге никогда не был так близок к семье Маркса, как Лафарг, Женни оставалась любимой компаньонкой Маркса. Ее первый ребенок умер в младенчестве, но до своей смерти в 1883 году она родила еще пятерых детей. Маркс был особенно привязан к старшему, Жану, или Джонни, которого он называл «зеницей ока» и с которым любил часами напролет играть в те же шумные игры, что и со своими детьми [10].

Таким образом, из трех дочерей незамужней осталась только Элеонора [11]. В то время как Лонге ухаживал за Женни, Элеонора испытывала глубокую привязанность к Просперу Оливье Лиссагарэ, колоритному французскому баску, который в свои 34 года был ровно вдвое старше ее [12]. Журналист, он активно участвовал в Коммуне и в одиночку защищал последнюю баррикаду, на которой находились люди. Но он был слишком большим индивидуалистом, чтобы стать приверженцем какой-либо одной школы политической мысли. Лафарги пытались отвадить настойчивого Лиссагарэ. «Вчера вечером опять приезжал Лисса [писала Элеонора своей сестре Женни] <…> опять Лаура и Лафарг пожимали руки всем… а ему нет! В общем, они ведут себя очень странно. Либо Лиссагарэ – идеальный джентльмен, каким его провозглашает письмо Поля и его собственное поведение, и тогда с ним следует обращаться именно так, либо он не джентльмен, и тогда его не следует принимать у нас – так или иначе, но это действительно неженское поведение со стороны Лауры очень неприятно. Я только удивляюсь, что Лиссагарэ вообще приходит» [13]. Маркс тоже не одобрял эту связь и отказывался упоминать о какой-либо «помолвке». Элеонора утверждала, что отец несправедлив к Лиссагарэ, однако он писал Энгельсу: «Я не требую от него ничего, кроме доказательств того, что он лучше, чем его репутация, чтобы у человека были основания полагаться на него. Из ответа видно, какое влияние продолжает оказывать этот человек. Самое ужасное, что ради ребенка я должен действовать с большим вниманием и осторожностью» [14]. Он был уверен, что его вмешательство вынудит Лиссагарэ «сохранить хорошую мину при плохой игре» [15]. Женни Маркс, однако, решительно не одобрила позицию своего мужа, когда Энгельс бестактно показал ей письмо Маркса [16]. Она утверждала, что только она понимает положение своей дочери, и попустительствовала визитам Лиссагарэ к Элеоноре в Брайтон, поддерживая притом с ней постоянную переписку и посылая ей специальные корзины с едой и одеждой.