Читаем Карл Маркс и большие данные полностью

Для того чтобы представить себе целостную картину открытого мира, мы далее будем рассматривать систему свободной информации в качестве общественного института, который в наши дни часто именуется институтом «открытых данных». Под системой свободной информации в данном случае мы понимаем обобществленные, выложенные в открытый доступ существующие и вновь создаваемые данные, информацию как результат их обработки, а также инструменты обработки данных. Важно подчеркнуть, что мы также включаем в понятие института открытых данных и непосредственные инструменты обработки данных, превращающие сухие факты в ценные сведения, то есть, например, алгоритмы работы искусственного интеллекта, ежесекундно обрабатывающего миллионы показателей и описывающего их в виде понятной и полезной для человека информации. Это особенно актуально для грядущей эпохи, в которой данные сами по себе, без качественной машинной обработки, не являются информацией и в большинстве случаев утрачивают всякий смысл.

Прежде всего нужно рассмотреть исторические изменения подобного общественного института. Сам по себе феномен информации, целенаправленно открываемой обществу с целью ее обобществления, не нов и в том или ином виде встречался на протяжении истории.

Из уже описанного закона информации, определяющего, что чем больше информации или данных собрано в одном месте, тем эффективнее они становятся, вытекает и другой немаловажный закон информации: чем большее число независимых пользователей имеют доступ к информации — тем эффективнее она используется — и тем больше пользы приносит обществу. Ведь информации, как известно, не становится меньше, если ею поделиться, — наоборот, каждый отдельный человек, узнав что-то новое, включит это в свою систему фактов и обретет возможность создать еще больше информации.

Во многом поэтому большинство передовых стран создают и развивают институт открытых данных, выкладывая различные обобщенные результаты датификации в открытом доступе. Этот пример наглядно иллюстрирует перманентный общественный характер информации и существующую дихотомию: эффективность открытой информации толкает капиталистические государства и корпорации к ее частичному обобществлению, а частное владение информацией становится менее рентабельно даже для самого владельца. Вместе с тем, являясь важнейшей частью современных товарно-денежных отношений, информация не может быть полностью обобщена в условиях существования частной собственности. Помимо экономической и практической эффективности обобществления информации институт открытых данных может играть и важную социальную роль, например, сделав невозможной ложь, намеренный обман, манипуляцию или такой разрушительный для социума феномен, как коррупция.

Так, еще В.И. Ленин отмечал важность института открытых данных при строительстве прогрессивного общественно-политического строя: «...Необходимо бороться неуклонно за постепенное расширение круга обязательно печатаемых отчетов всяких экономических учреждений... ибо без приучения все большего количества населения пользоваться в библиотеках подобными отчетами ни о каком действительно превращении полу-азиатской страны в культурную и в социалистическую не может быть и речи»111.

Рассматривая институт открытых данных еще шире, можно заметить предпосылки к изменению социальных отношений при открытости информации даже в индустриальных и традиционных обществах. Например, существующие во многих странах (в том числе России) законы, регулирующие деятельность профсоюзов, дают объединениям рабочих право контролировать финансовую деятельность предприятия, хоть и не меняя их классового положения, но качественно ослабляя отчуждение рабочих от своего предприятия и средств производства в тех случаях, когда такая возможность ими используется. Или же другой известный пример, связанный с резким падением стоимости услуг различных страховых компаний США сразу после того, как в Интернете стали открыто публиковать стоимость этих услуг. Видя, что предприниматели берут спекулятивно много, клиенты стали находить более дешевые предложения. Общая экономия для потребителей составила один миллиард долларов в год112.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Качели
Качели

Известный политолог Сергей Кургинян в своей новой книге рассматривает феномен так называемой «подковерной политики». Одновременно он разрабатывает аппарат, с помощью которого можно анализировать нетранспарентные («подковерные») политические процессы, и применяет этот аппарат к анализу текущих событий. Автор анализирует самые актуальные события новейшей российской политики. Отставки и назначения, аресты и высказывания, коммерческие проекты и политические эксцессы. При этом актуальность (кто-то скажет «сенсационность») анализируемых событий не заслоняет для него подлинный смысл происходящего. Сергей Кургинян не становится на чью-то сторону, не пытается кого-то демонизировать. Он выступает не как следователь или журналист, а как исследователь элиты. Аппарат теории элит, социология закрытых групп, миропроектная конкуренция, политическая культурология позволяют автору разобраться в происходящем, не опускаясь до «теории заговора» или «войны компроматов».

Сергей Ервандович Кургинян

Политика / Образование и наука