Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

Из текста письма Фрейлиграта, которое мы имеем возможность читать благодаря Марксу, включившему его в свои сочинения, выявляется позиция поэта в описываемой истории. Он возмущен бесцеремонным поступком Либкнехта, упомянувшего его имя в связи с «Фольк» без его согласия. Намерение Маркса выступить с заявлением против Беты Фрейлиграт считает его личным делом, к которому сам иметь отношения не желает. В конце сообщает, что намерен выступить еще раз с категорическим отказом от своей причастности к скандалу с Фогтом (29/422).

В том же письме к Энгельсу Маркс приводит и текст своего ответа Фрейлиграту. Где краткость не стала помехой обилию завуалированных упреков, прозрачных намеков и замаскированных угроз. Ответ заканчивается той лицемерной фразой о жребии одного Маркса сносить поношения врагов за всю партию, что́ мы уже цитировали ранее. А после всего – под занавес – приписка:

На это Фрейлиграт ничего не ответил, и я точно не знаю, в каких мы теперь отношениях (Там же).

Когда в Англию пришло известие о книге Фогта про его неудавшийся процесс против «Альгемайне», Маркс при встрече с Фрейлигратом попросил (на наш взгляд, это напоминает провокацию) «одолжить» ему эту книгу, которую он «тщетно искал во всех книжных магазинах и которую, конечно, тебе послал твой друг Фогт» (30/13).

Фрейлиграт ответил, что Фогт ему не друг и брошюры у него нет.

Между тем события разворачивались. Маркс посылает в редакции немецких газет свой «циркуляр» о Блинде (с доводами в пользу его авторства листовки «Предостережение») и один экземпляр – Фрейлиграту.

Фердинанд Фрейлиграт

9 февраля 1860 г. Маркс сообщает Энгельсу:

Подлее всех ведет себя толстобрюхий филистер Фрейлиграт… Разве он забыл, что в моем распоряжении более 100 писем от него? (30/26).

Это по поводу «проучить». Вот, оказывается, каков был инструмент Маркса для давления на Фрейлиграта: угроза диффамации. 13 февраля, оттуда же – туда же:

Г-н Фрейлиграт, которого я основательно скомпрометирую (сохранив внешнюю благожелательность), даже не сообщает о получении посланных ему вещей (30/32).

Дело в том, что 8 февраля Маркс написал Фрейлиграту из Лондона в Лондон следующие любопытные слова:

Дорогой Фрейлиграт!

В качестве твоего старого товарища по партии и старого личного друга… (30/362).

(Нет-нет, это не лицемерие, просто – на случай вынужденной публикации…)

И после небольшого меморандума о последних событиях – разумеется, адресат и без того был в курсе всего, что его интересовало, – следует текст показаний наборщика Вие у судьи. О том, каким способом были эти показания получены, Фрейлиграту, разумеется, не сообщено.

Мы должны все время помнить, что в это время Маркс совершенно не доверял Фрейлиграту и допускал возможность опубликования своей с ним переписки (как это было сделано им со многими другими письмами – к себе и от себя – в памфлете против Фогта; как мы понимаем, Маркс оставлял себе копии своих писем).

23 февраля Маркс еще раз пишет Фрейлиграту:

Дорогой Фрейлиграт!

Пишу тебе еще раз, притом в последний раз, по делу Фогта. Ты даже не подтвердил получения моих первых двух писем, что ты сделал бы по отношению к любому филистеру. Я не могу поверить, чтобы ты мог вообразить, будто я хочу добиться от тебя письма с целью его опубликования…

(Да кто ж такому поверит? Да разве может такое прийти кому-то в голову?)

…Тебе известно, что у меня есть не менее двух сотен твоих писем, в которых достаточно материала, чтобы – в случае надобности – установить твое отношение ко мне и к партии…

(Энгельсу называлась цифра 100, а сколько на самом деле? И как «установить отношение» по письмам, если не путем публикации их? И какое отношение к Марксу и к партии будем устанавливать «в случае надобности», если не самое преданное? Вот как он мог скомпрометировать адресата – дружбой с самим собой!)