Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

Ноу-хау: как превратить научный труд в роман ужасов и заработать на этом моральный капитал

Искажай перспективу. Сообщения об ужасающем положении рабочих на каких-то предприятиях, о жутких условиях труда и быта, о жестокой эксплуатации труда девушек и детей, о катастрофическом состоянии здоровья рабочего люда в каких-то местностях или отраслях – всякие такого рода экстраординарные случаи, самое непереносимое в глазах фабричных инспекторов, парламентариев или «буржуазных» газетчиков, вопиющие эксцессы (нередко устраненные уже, когда писался «Капитал») – все сказанное представлено Марксом как рядовые явления, имманентные пороки и органические язвы капиталистического общества.

А сами эти комиссии и инспекции, парламентские слушания и фабричное законодательство? «Что еще могло бы лучше характеризовать капиталистический способ производства, чем эта необходимость навязать ему принудительным законом государства соблюдение элементарнейших правил гигиены и охраны здоровья?» – восклицает Маркс. Подразумевается, что при социалистическом способе производства правила охраны труда и техники безопасности будут соблюдаться сами собой, без «навязывания» законом государства…

Нагнетай эмоции посредством буквализации метафор. Как только читатель переступает границу научной части книги, он замечает, что капитал уже не присваивает прибавочную стоимость, а высасывает ее из рабочего. Таким манером автор теперь предпочитает выражаться. Эмоциональный накал продолжает нарастать. Затем капитал начинает «высасывать» из рабочего уже не прибавочную стоимость, а его рабочую силу. Наконец, при упоминании о детском труде ранее найденный образ становится зловеще натуралистическим: капитал «высасывает»… детскую кровь.

Почаще выражай моральное негодование. Подчас чрезмерное и, по-видимому, наигранное. Один из примеров. Воспроизводя показания железозаводчика в комиссии по детскому труду от 1865 г., Маркс вставляет в скобках свои замечания:

«Это правда, что потеря, происходящая от бездеятельности машин, распространяется на все предприятия, в которых работают только днем. Но применение плавильных печей повело бы в нашем случае к экстраординарным потерям. Если их не гасить, растрачивается топливо» (вместо жизни рабочих, которая растрачивается в настоящее время), «если же их гасить, то теряется время на то, чтобы вновь развести огонь и получить необходимую температуру» (тогда как потеря даже восьмилетними детьми сна является выигрышем рабочего времени для всей этой братии), «да и сами печи пострадали бы от перемены температуры» (тогда как те же печи нисколько не страдают от дневной и ночной смены труда).

В огороде бузина… Заводчик всего лишь объяснял, почему технология требует круглосуточной работы. Ремарки Маркса натужны и в данном контексте попросту нелепы. Но попробуй подступиться к моральной позиции автора! Он защищает слабых и угнетенных!

Описывая упадок ручного шитья вследствие повсеместного внедрения швейных машинок, Маркс позволяет себе такое заявление: «Ужасающий рост числа случаев голодной смерти в Лондоне за последнее десятилетие идет параллельно с распространением машинного шитья». Само собой, в таком контексте «параллельно» звучит как «вследствие». Почти наверняка какие-то белошвейки теряли работу, и, возможно, кто-то из этих бедных созданий погиб от недоедания. Но в серьезном исследовании подобные заявления принято подкреплять объективными данными. Может быть, Маркс показал, что имеется какая-то корреляция между двумя процессами? Он постарался, как мог. Чтобы слова про «последнее десятилетие» не остались голыми, он сообщает (в сноске) о пяти (!) случаях голодной смерти… за одну неделю февраля 1864 года (а вы уж сами умножайте эти пять случаев на число недель в десятилетке). Кто были эти несчастные, сколько белошвеек было среди них? Он и сам не знал – видимо, газеты, откуда взято это сообщение, в детали не вдавались. Да так ли нужны детали, когда уже известно, что все зло – от капитализма?

Профессионализму – бой!