Карл Маркс: Капитал

Давайте возьмем два товара, например, пшеницу и железо. Какое бы меновое соотношение ни существовало между ними, его всегда можно представить равенством, в котором данное количество пшеницы приравнивается к некоторому количеству железа, например, 1 центнер пшеницы = x центнеров железа. Что означает это равенство? Оно означает, что некий общий элемент одной и той же величины существует в этих двух вещах, в 1 центнере пшеницы и в x центнеров железа. Следовательно, оба эти товара равны некой третьей вещи, которая сама по себе не является ни одним, ни другим. Каждый из них, поскольку есть меновая стоимость, должен сводиться к этой третьей вещи.

Единственный общий элемент в данных двух предметах — это то, что они являются продуктами труда. Поэтому стоимость любого предмета должна отражать количество труда, прямо вовлеченного в производство этого предмета, как и того труда, который произвел машины, используемые в производстве, и затраченного на получение сырьевых материалов. Маркс поспешил добавить, что он имеет в виду «общественно-необходимое время труда» — то есть то, которое в среднем затрачивает рабочий на труд. Иначе можно сделать вывод, что товар, созданный неумелыми или ленивыми рабочими, будет обладать большей ценой, так как они потратили больше времени на его производство.

Так знакомо, так обычно: ведь подобные «трудовые теории стоимости» были предложены Адамом Смитом, Давидом Рикардо и многими другими классическими экономистами. Смит начал свой труд «Богатство народов» с серьезного утверждения: «Годовой труд каждой нации — это тот резерв, который изначально обеспечивает для ее жизни предметы первой необходимости и удобства». Но Маркс идет дальше. Поскольку товар имеет двойственную природу, обладая как потребительской стоимостью, так и меновой, то и труд обладает двойственной природой. Потребительная стоимость создана «конкретным» или «полезным» трудом, осуществляемым с определенной целью, тогда как меновая стоимость происходит от «абстрактного» или «обезличенного» труда, который измеряется чисто с точки зрения длительности — и между этими двумя существует естественный конфликт. Портной, например, может стремиться сшить самый ноский сюртук, на который он только способен. Однако если этот сюртук окажется очень носким, покупатель никогда не вернется, чтобы купить другой, таким образом, ставя в рискованное положение весь портновский бизнес того портного. То же самое можно сказать и о ткаче, создавшем ту ткань, из которой пошит сюртук. Получается так, что необходимость создавать потребительную стоимость оказывается в конфликте с необходимостью продолжать создавать меновую стоимость.

Чтобы проиллюстрировать эти два аспекта труда, Маркс погружается в длительное сюрреалистическое размышление об относительной стоимости сюртука и двадцати ярдов холста. «В пределах своего стоимостного отношения к холсту, — пишет он, — сюртук значит больше, чем вне его, — подобно тому как многие люди в сюртуке с золотым шитьем значат больше, чем без него. Как потребительская стоимость, холст есть вещь, чувственно отличная от сюртука; однако как полезность это то же самое — выражение абстрактного труда. В том стоимостном отношении, в котором сюртук образует эквивалент холста, форма сюртука играет роль формы стоимости. Таким образом, холст получает форму стоимости, отличную от его натуральной формы. Его стоимостное бытие проявляется в его подобии сюртуку, как овечья натура христианина — в уподоблении себя агнцу Божию».