Карл Маркс: Капитал

Наиболее благоговейные приверженцы Маркса рассматривали примеры такого рода как нелепые и не относящиеся к делу исключения из правила. Но разве сам Маркс не указывал, что товар обладает «метафизической тонкостью и теологическими ухищрениями». Трудовая теория стоимости не может объяснить того, почему волосы Элвиса Пресли, сохраненные его парикмахером, были проданы за 115 тысяч долларов на аукционе 2002 года; хотя, возможно, замечание о фетишизме товара («магия и черная магия, окружающая продукты труда») предлагает частичное этому объяснение. В более широком смысле, по Марксу, фетишизм товара представляет господство предмета над человеком, мертвого труда над живым, продукта — над производителем. Здесь опять мы видим медленные всходы того образа, который был посеян намного раньше. Одна из первых статей Маркса в «Рейнише цайтунг» в 1842 году обращалась к тому закону, который запрещал крестьянам собирать сухие ветки в частных лесах, запрещал им то, чем они занимались со времен средневековья. Он комментировал это следующим образом: «Конечно, какие-то молодые деревья при этом могут быть повреждены, и едва ли стоит говорить, что здесь человек приносится в жертву идолу дерева!» Эта идея вновь всплывает на поверхность в 1856 году в его речи, обращенной к аудитории чартистов: «Кажется, что все в наши дни вынашивает плод собственной противоположности… Выходит так, что все наши изобретения и наш прогресс ведут к наделению материальных сил интеллектуальной жизнью и к сведению всей человеческой жизни к материальной силе». Все твердое плавится, — писал он в «Манифесте Коммунистической партии», а теперь, в «Капитале», все воистину человеческое превращается в неодушевленные объекты, которые обретают поразительную жизнь и энергию.

Затем возникает другая трудность, и Маркс готов ее преодолеть непосредственно лицом к лицу: почему рабочих тиранят и отчуждают от них созданные ими предметы? Если стоимость товара создается рабочими, почему же они не получают этой полной стоимости? В неразвитой экономике, отвечает он сам себе, так и делается. «В первоначальном состоянии вещей, — писал Адам Смит в «Богатстве народов», — которое предшествует как присвоению земли, так и накоплению запасов, все продукты труда принадлежит трудящемуся. Над ним нет ни хозяина, ни землевладельца». Если плотник продает стол и на эти деньги покупает мешок пшеницы, то такую сделку можно описать формулой Т — Д—Т: Т (товар) превращается в деньги (Д), которые позже превращаются в другие товары. Но существует другая форма кругового движения товаров, преобладающая при развитом капитализме, которую можно записать так: Д — Т—Д. Капиталист использует деньги для покупки разных товаров: рабочей силы, сырья, машинного оборудования, производящих новый товар, — который затем продается.

Но эту цепочку можно разделить на противоположные фазы: Т — Д (продажа) и Д — Т (покупка). Их отличает только порядок следования: в одном случае начальная и конечная точка движения — товар, а в другом случае — деньги.

В обращении Т — Д—Т деньги, в конце концов, превращаются в товар, который служит потребительской стоимостью. Тут деньги затрачиваются окончательно. Напротив, в форме Д — Т—Д покупатель затрачивает деньги лишь для того, чтобы получить деньги в качестве продавца… Он выпускает из рук деньги лишь с затаенным намерением снова овладеть ими. В результате этого процесса из обращения извлекается больше денег, чем первоначально было брошено в него.

Тогда как в «простом обращении товара», представленном формулой Т — Д—Т, — двойное перемещение одних и тех же денег влияет на их последний перевод из одних рук в другие, в Д — Т—Д двойное перемещение товара вынуждает деньги возвращаться назад, в точку их отправления.