Карл Маркс: Капитал

Русский перевод «Капитала» появился весной 1872 года, разрешенный цензорами царя на том основании, что книга не имеет к России никакого отношения и, следовательно, не может иметь подрывного характера (хотя они и изъяли оттуда фотографию автора, опасаясь возникновения культа личности). Они оценили текст как настолько недоступный, что «немногие прочтут его и еще меньше поймут», но большая часть тиража в 3000 экземпляров была распродана течение года. И пока книга была недоступна и неизвестна в большинстве капиталистических стран запада, газеты и журналы России печатали благоприятные отзывы. «Не ирония ли это судьбы, — писал Маркс Энгельсу, — что русские, которым я оказываю поддержку уже 25 лет, всегда хотят быть моими покровителями? Они следуют за самыми высокими идеями, которые может предложить Запад только из чистого обжорства». Он был особенно рад заметке в одном петербургском журнале, выразившей похвалу «необычной живости его прозы». «В этом отношении, — говорилось в статье, — автору нет равных… Большинство немецких ученых пишут книги языком столь сухим и туманным, что у простых смертных от этого раскалывается голова».

С французским изданием возникли проблемы. Хотя работа началась в 1867 году, сразу после выхода книги, были взяты на испытание пять переводчиков, но их кандидатуры отклонили. В конце концов Маркс дал благословение школьному учителю из Бордо — Жозефу Руа. Однако, проверив затем первые главы, он решил, что хотя они «в целом были сделаны хорошо», Руа часто переводил слишком буквально. «Поэтому я вынужден был переписывать по-французски целые главы, чтобы сделать их приемлемыми». С одобрения Маркса издатель решил издавать книгу в более доступной для рабочего класса форме — по частям. Первая появилась в мае 1875 года.

В приютившей его стране за первыми, многообещающими рецензиями последовало долгое молчание. «Хотя Маркс и долго прожил в Англии, — писал адвокат сэр Джон Макдонел в марте 1875 года в «Фортнайтли ревю», — он здесь как тень своего имени. Люди могут злословить о нем, но они его не читают». Маркс считал, что «особым даром бесстрастной оболваненности» было британское чувство своего первородства, и отсутствие английского издания подтверждал его предубеждение. «Мы очень признательны вам за письмо, — писали из компании «Макмиллан» другу Энгельса, Карлу Шорлеммеру, — но мы не склонны поддерживать публикацию перевода «Капитала». Те немногие британцы, которые хотели изучить его, были вынуждены пользоваться немецким, русским или французским вариантом. Радикальный английский журналист Питер Фокс, издатель «Нэшнл реформер», после ознакомления с немецким изданием сказал: «Я чувствую себя как человек, приобретший слона и не знающий, что ему теперь с ним делать». Один шотландец, представитель рабочего класса, Роберт Баннер, послал Марксу страдальческий призыв о помощи:

Неужели нет надежды на ее перевод? Ведь в Англии нет книги на английском языке, которая пропагандирует общее дело трудового народа, каждая книга, которую мы, молодые социалисты, берем, — эта работа в интересах капитала, отсюда и отсталость нашего общего дела в нашей стране. Если бы появилась книга о проблемах экономики с точки зрения социализма, это имело бы громадное значение.

Наиболее нуждавшиеся в этой книге были наименее способны ее понять, тогда как образованная элита, которая могла читать и понимать, не имела такого желания. Как писал английский социалист Генри Хиндман: «Для нас, привыкших в наши дни, особенно в Англии, всегда страховать себя в бою с помощью наконечников на кончиках рапир, — ужасное нападение Маркса с обнаженным стальным мечом показалось просто неуместным. Нам, людям, воспитанным на бутафорских боях в воображаемых гимнастических залах, было невозможно поверить, что этот безудержный спорщик и яростный противник капитала и капитализма — глубочайший мыслитель нашего времени».