Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

В течение 2 лет социалисты планировали созвать торжественное собрание в Париже — летом 1889 года — однако за последние месяцы многочисленные расколы, проявления национализма и отвратительные личные стычки поставили под угрозу ожидаемое многими рождение Второго интернационала. Хозяева Всемирного конгресса, французы, были настолько разобщены, что решили провести два отдельных конгресса. В мае Энгельс писал Лафаргу, что они с Тусси усердно работали, чтобы их фракция — «так называемые марксисты» — достигла успеха, однако все их усилия перечеркнули дипломатические оплошности Поля (на которого обиделись социалисты одной английской фракции за то, что он пригласил другую фракцию) и Либкнехта {26} (который никак не мог определиться, какую из французских фракций будут поддерживать немцы {27}). Спорили даже о датах. По первоначальному решению конгресс должен был состояться в сентябре, но Лафарг внезапно решил, что 14 июля подойдет лучше — это был столетний юбилей взятия Бастилии, а кроме того, в этот же день открывался конгресс противников социалистов {28}. Энгельс уже злился и написал Лафаргу, чтобы тот придерживался общего решения и прекратил вести себя, как избалованное дитя {29}. Между тем соперники пытались дискредитировать социалистов, называя будущий конгресс Лафарга «семейным сборищем» {30} Марксов. В конце концов выиграл Лафарг. Конгресс открылся 14 июля, собрав делегатов со всего мира, от западных Штатов до востока России.

Лафарг занимался организационными вопросами — проживанием делегатов и арендой зала для выступлений, — но отнесся к своим обязанностям крайне небрежно, зарезервировав для немецкой делегации номера, которые было очень трудно разыскать, поскольку французская столица буквально кишела гостями Всемирной выставки {31}. Он снял зал, зная, что тот был слишком мал и не мог вместить всех делегатов — таким образом, создавалось впечатление ажиотажа и небывалого успеха конгресса. Не самое умное решение, учитывая июльскую жару в Париже {32}. Он также решил сделать конгресс частным мероприятием, опасаясь издевок прессы в случае провала.

Энгельс был откровенно встревожен. Он считал, что конгресс как раз и призван привлечь всеобщее внимание к проблемам рабочих, все его главные вопросы заслуживали самого широкого освещения в прессе: 8-часовой рабочий день, законы о женском и детском труде, отмена постоянной армии. Энгельс никак не мог понять, почему Лафарг стремится сохранить это в секрете {33}.

Несмотря на все ошибки и оплошности, конгресс воистину стал историческим. В июле в Париже была торжественно открыта Эйфелева башня — в рамках работы Всемирной выставки — и было положено начало созданию Второго Интернационала. Съезд марксистов открылся в Сальпетриер, на глухой улочке в районе между Гар дю Нор и площадью Пигаль. Энгельс предпочел не явиться — ему хватило подготовительного периода — но Тусси и Эвелинг были среди английских делегатов, чтобы следить за работой конгресса. Зал был убран красными флагами, напоминавшими о славных сражения 1848 года и революционных днях Коммуны.

На встречу приехали представители двух десятков стран; 391 делегат — и среди них лидеры трудовых и социалистических партий: от Германии Бебель, Либкнехт, Бернштейн, Клара Цеткин; от России Георгий Плеханов; Сезар де Пап из Бельгии; англичанин Кейр Харди {34}. И хотя альтернативный съезд насчитывал почти вдвое больше делегатов — из 600 человек 500 были французами, а съезд социалистов можно было считать истинно интернациональным {35}.

На следующий день съезд социалистов переместился в более вместительный зал с говорящим названием — Салон Фантазий {36}.

Энгельс не возлагал на конгресс слишком большие надежды, однако изучив сообщения, полученные за три дня работы съезда, пришел к выводу, что мероприятие имело колоссальный успех {37}. После 6 дней заседаний делегаты приняли резолюцию в поддержку 8-часового рабочего дня, запрещения детского труда, а также регулирования условий для трудящихся женщин и подростков.

Они также поддержали создание политических организаций рабочих, расформирование регулярной армии и ее замену на народное ополчение. Наконец, конгресс принял решение провести Первого мая будущего, 1890 года всемирную демонстрацию солидарности трудящихся, на которой выдвинуть основными лозунгами установление 8-часового рабочего дня и принятие законов, регулирующих труд {38}.

Месяцы, которые Энгельс потратил, примиряя социалистов перед Парижским конгрессом, он крал сам у себя, у своей работы над третьим томом «Капитала» {39}. В этом году ему должно было исполниться 70, и хотя Тусси и говорила, что не знает человека, моложе Генерала {40}, сам Энгельс понимал и беспокоился, что не успеет закончить все, что наметил себе сделать. Помимо публикации работ Маркса он хотел написать биографию своего друга и историю Интернационала, а кроме того, дописать несколько своих работ, которые ждали завершения десятилетиями.