Карл Великий. Небесный град Карла Великого

Позже я узнал о богатых подарках, преподнесённых королём Видукинду, и о том, что он стал ревностным христианином, радеющим о вере своего народа.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

После саксонской поездки я выпал из жизни на долгие шесть лет, будучи фактически заточен в королевской библиотеке. Мне предписывалось не покидать места службы, занимаясь сбережением и копированием важных документов. Жалование действительно возросло, но я не представлял, на что его тратить. Питаться я привык скудно и одежд богатых не держал — ведь даже на пиры меня теперь не звали. Да и пиров-то особенно не устраивали. Карл стал ещё легче на подъём, разъезжая взад-вперёд по своему разросшемуся королевству вместе с детьми и новой супругой. Ей в отличие от Хильдегарды не особенно нравилось скитаться.

А король, как всегда, бурлил идеями. Теперь он строил корабли и грезил о создании канала Рейн — Майн — Дунай, который должен был соединить Центральную Европу с юго-востоком континента, вплоть до Чёрного моря. Этот новый путь король планировал и для военных нужд, и для торговли со славянами и Византией.

Заботы о безопасности также не оставляли короля. Тассилон Баварский, подстрекаемый супругой, всё же пошёл на союз с аварами против Карла. Его судили, припомнив давнее дезертирство от Пипина, и заточили в монастырь. Авары же, не зная о низложении герцога, напали на Карла и были разбиты.

Новости доходили до меня по крупицам и с большим опозданием. За последние пару лет из всей королевской семьи мне довелось общаться только с Пипином Горбуном.

Ему уже исполнилось больше двадцати, но, несмотря на цветущий возраст, выглядел он никудышно. Перекошенная уродством фигура, прыгающая походка. Но более всего его портил взгляд — исподлобья, мрачный, ненавидящий.

Придя ко мне, он потребовал пустить его в хранилище архивов.

   — Простите, ваше высочество, не имею на то дозволения, — ответил я со всей учтивостью, на какую способен.

   — Что ты мелешь! — заорал он. — Я сын короля!

   — Не сомневаюсь в этом ни минуты, ваше высочество, но не могу допустить никого, ибо отвечаю головой, — вежливо, но твёрдо сказал я. В принципе таких строгих предписаний я не имел, но что-то мне подсказывало: этого Пипина нужно опасаться.

Он зашипел, как гадюка, плюнул на пол и выбежал прочь. Я же вновь углубился в документы, вспоминая то Имму, то Хильдегарду.

Через некоторое время в Ахенский замок прибыла Фастрада. Она страдала ужасными зубным болями, и король посоветовал ей лечиться горячими ахенскими источниками. Не прошло и недели, как меня вызвали к ней.

Новая королева сидела на подушках и ела мёд с огромного блюда, выплёвывая соты. Лицо её показалось мне опухшим — наверное, из-за зубов.

   — Архивариус... не помню, как тебя там, — произнесла она, не глядя на меня. — Король сказал, что ты недурно читаешь вслух. Вот тут книга одного святого, прочти мне немного...

Она ткнула пальцем в труды блаженного Августина.

   — С какого места читать, Ваше Величество?

   — Да с начала и читай.

Я открыл книгу, знакомую мне до чёрточки. Сколько раз я читал её Карлу и Хильдегарде!

   — ...В этом сочинении, любезнейший сын мой Марцеллин, тобою задуманном, а для меня, в силу данного мною обещания, обязательном, я поставил своей задачей защитить Град Божий, славнейший как в этом течении времени, когда странствует он между нечестивыми, «живя верою», так и в той вечной жизни, которую сейчас он «ожидает с терпением», веря, что «суд возвратится к правде»...

   — Ничего непонятно, — проворчала Фастрада, — читай ещё раз.

Со второго раза вышло не лучше.

   — Вечно он требует невозможного, — сказала она с досадой, — и старших дочек мучает учёбой почём зря. Я своих не дам учить. Женщина должна рожать детей.

Рожать у неё как раз получалось плохо. За почти восемь лет брака — только две девочки-погодки. Поняв, что сказала невпопад, королева сменила тему:

   — Тут ещё одна книга была, может, она повнятней... Да нет её что-то. Эй, ты! — кликнула она служанку. — Пойди, спроси принца: не брал ли он? Или нет, зови его сюда, я сама спрошу.

Подпрыгивая, вошёл Пипин Горбун, как всегда, мрачный.

   — Что, Ваше Величество? — обращение он произнёс с нажимом, своим тоном показывая, как неприятно ему это говорить.

   — Ты что ли взял книгу с моего столика? — спросила Фастрада.

Он кивнул.

   — А как она называлась?

   — «Государство»! — Он процедил это чуть ли не сквозь зубы. Фастрада, однако, и не думала гневаться.

   — Государство... это уж точно не для женщины, — задумчиво произнесла она. — Какую ещё книгу любит наш король? Может, ты знаешь, архивариус?

   — Библию, Ваше Величество.

Она положила в рот ещё кусочек мёда:

   — Ну... значит Библию... — И вдруг напустилась на пасынка: — А ты что опять хмурый ходишь? Житьё-бытьё не нравится? Ну, так измени что-нибудь! Ты же мужчина, в конце концов. Ну, иди, не мозоль глаз. Ох, святая Апполония, как же болят зубы!

На другой день Пипин исчез. Конюх рассказывал, что он взял самого быстрого скакуна и умчался в восточном направлении.