Карлос Кастанеда, книги 1-2 (ред. В.О.Пелевин, carlitoska)

Он взял костяную палочку и начертил две горизонтальные линии на поверхности пасты, разделив таким образом, содержимое на три равные части. Затем от центра верхней линии он провел вертикальную черту вниз, разделив содержимое уже на пять частей. Он указал на нижнюю правую часть и сказал, что это для моей левой стопы, а то, что над ней — для моей левой ноги. Верхняя самая крупная часть — для половых органов. Следующая часть внизу с левой стороны — для моей правой ноги, и часть над ней — для моей правой стопы. Он велел наложить пасту, предназначенную для левой стопы на подошву и хорошенько растереть ее. Затем он сказал наложить следующие части пасты на внутреннюю сторону левой ноги, на половые органы, вниз по внутренней стороне правой ноги и, наконец, на подошву правой ноги.

Я последовал его указаниям. Паста была холодной и имела особенно сильный запах. Когда я закончил накладывать ее, я выпрямился. Запах смеси попал ко мне в ноздри. Он душил меня. Он был подобен какому-то газу. Я буквально задыхался от него. Я попытался дышать через рот и хотел заговорить с доном Хуаном, но не смог.

Дон Хуан смотрел на меня. Я сделал шаг к нему. Мои ноги были резиновыми и длинными, чрезвычайно длинными. Я сделал еще шаг. Мои колени пружинили наподобие подкидной доски, вздрагивали, вибрировали и эластично сжимались. Я двинулся вперед. Движение моего тела было медленным и трясущимся, это больше походило на вздрагивания вперед и вверх. Я посмотрел вниз и увидел сидящего далеко внизу дона Хуана. Инерция пронесла меня вперед на один шаг, который был еще более эластичным и длинным, чем предыдущий. И тут я взлетел.

Я помню, что после этого приземлился, но затем оттолкнулся обеими ногами, прыгнул назад и заскользил на спине. Я видел черное небо над собой и облака, проносящиеся мимо меня. Я дернулся телом так, чтобы можно было смотреть вниз и увидел темную массу гор. Моя скорость была сверхъестественной, руки прижались к бокам. Голова стала направляющим приспособлением. Если я держал ее откинутой назад, то совершал вертикальные круги. Я изменял направление, поворачивая голову. Я наслаждался такой скоростью и свободой, каких никогда не знал раньше. Волшебная темнота давала мне чувство печали, возможно томления. Было так, как будто я нашел место, откуда я родом, — темнота ночи. Я пытался смотреть вокруг, но все, что я ощущал, это то, что ночь безмятежна и что она, в то же время, содержит очень много силы.

Внезапно я понял, что пора опускаться, казалось, я получил приказ, которому должен повиноваться. И я начал опускаться, как перышко, маятникообразными движениями. Такой тип движения заставил меня почувствовать себя нехорошо. Движение было медленным и рваным, словно меня спускали вниз на веревке. Мне стало плохо. Голова раскалывалась от боли. Какая-то чернота поглотила меня. Я очень хорошо помню себя погруженным в эту черноту.

Следующее, что я помню, — это ощущение пробуждения. Я был в своей постели в собственной комнате. Я сел. И картина моей комнаты исчезла. Я встал. Я был наг! Движения снова вызвали у меня тошноту. Я узнавал понемногу окружающую обстановку. Я находился примерно в восьмисот метрах от дома дона Хуана, рядом с тем местом, где росли его растения дурмана.

Внезапно все стало на свои места, и я сообразил, что мне придется идти всю дорогу до дома дона Хуана голым. Быть лишенным одежды явилось глубоким психологическим неудобством, но я никак не мог решить эту проблему. Я подумал, не сделать ли мне юбку из веток, но мысль показалась нелепой, к тому же восход солнца был недалек — сумерки уже рассеялись. Я забыл о своем неудобстве и о своей тошноте и пошел к дому. Я был охвачен страхом, что меня заметят. Я высматривал, нет ли впереди людей или собак; я пытался бежать, но поранил ноги о маленькие острые камешки и мне пришлось идти медленно. Было уже светло. Затем я увидел, что кто-то идет мне навстречу по дороге и быстро прыгнул в кусты. Положение казалось совершенно безвыходным. Только что я испытывал невероятную радость полета — и в следующую минуту оказался прячущимся, стесняющимся собственной наготы. Я подумал о том, чтобы выпрыгнуть на дорогу и изо всех сил промчаться по дороге мимо проходящего человека. Я подумал, что он будет так поражен, что к тому времени, когда он поймет, что это голый мужчина, — я уже оставлю его далеко позади. Я все это думал, но не смел двинуться с места.

Человек, идущий по дороге, поравнялся со мной и остановился. Я услышал, как он зовет меня по имени. Это был дон Хуан, и с ним была моя одежда. Когда я одевал ее, он смотрел на меня и хохотал. Он хохотал так заразительно, что я тоже начал смеяться.

В тот же самый день, 5-го июля вечером, дон Хуан попросил меня рассказать ему детали моего опыта. Так тщательно, как только мог, я изложил ему весь эпизод.