Карлос Кастанеда, книги 1-2 (ред. В.О.Пелевин, carlitoska)

Это особенное чувство длилось достаточно долго, чтобы я смог его осознать. Затем оно сменилось давящим страхом, который не навалился на меня внезапно, но который овладел мной все же как-то быстро. Сначала мой чудесный мир тишины был разбит звуками, но мне не было до этого дела. Затем звуки стали громкими и непрерывными, как если бы они надвигались на меня. И постепенно я потерял чувство парения в недифференцированном мире, безразличном и прекрасном. Звуки стали гигантскими шагами. Что-то громадное дышало и ходило вокруг меня. Я решил, что оно охотится за мной.

Я побежал и спрятался за валун. Оттуда я попытался определить, кто же меня преследует. В один из моментов я выполз из своего убежища, чтобы взглянуть на него, — и преследователь — а я так и не увидел его — бросился на меня.

Он был подобен гигантскому слизню, и он обрушился на меня. Я думал, что его вес меня раздавит, но обнаружил себя в какой-то выбоине или впадине. Я видел, что слизень покрывает не всю поверхность вокруг меня. Под валуном остался кусочек свободной земли. Я начал заползать туда. Я видел огромные капли жидкости, капающие со слизня. Я «знал», что это он выделяет пищеварительный сок, чтобы растворить меня. Капля упала на мою руку, я пытался стереть кислоту землей и смачивал руку слюной, продолжая закапываться. В один из моментов я стал испаряться. Меня вытаскивало к свету. Я подумал, что слизень растворил меня. Я смутно отметил свет, который становился все ярче. Он прорывался из-под земли, усиливался — и наконец стал солнцем, выходящим из-за холмистого горизонта.

Медленно я начал восстанавливать свои обычные способности восприятия. Я лег на живот, положив подбородок на согнутую руку. Растение пейотля передо мной опять начало светиться, и прежде, чем я успел повести глазами, из него снова вырвался длинный свет. Он навис надо мной. Я сел. Свет коснулся всего моего тела спокойной силой, а затем скатился и пропал из виду.

Я бежал всю дорогу к тому месту, где оставались мужчины. Потом мы все вместе вернулись в город. Мы с доном Хуаном еще один день оставались у дона Роберто — пейотльного ведущего. Все время, пока мы были там, я проспал. Когда мы собрались уезжать, молодые люди, которые приняли участие в пейотльных сессиях, подошли ко мне. Один за другим они обнимали меня и застенчиво смеялись. Каждый из них представился. Я проговорил с ними много часов обо всем на свете, кроме пейотльных встреч.

Дон Хуан сказал, что время ехать. Молодые люди снова обняли меня. «Приезжай», — сказал один из них. «Мы уже ждем тебя», — добавил другой. Я собирался медленно, рассчитывая увидеться со стариками, но никого из них уже не было.

Четверг, 10 сентября 1964 года.

Рассказывая дону Хуану о своих переживаниях, я всегда старался придерживаться строгой последовательности, излагая события шаг за шагом. Сегодня я рассказал ему о своей последней встрече с Мескалито. Он внимательно слушал рассказ до того места, где Мескалито назвал мне свое имя. Тут дон Хуан меня остановил.

— Теперь ты на собственном пути, — сказал он. — Защитник принял тебя. Тебе больше не нужно ничего рассказывать мне о своих отношениях с ним. С этого момента я буду очень небольшой помощью для тебя. Теперь ты знаешь его имя. Ни одному живому существу нельзя теперь ни упоминать его имени, ни рассказывать о ваших делах с ним.

Я настаивал на том, что хочу рассказать ему все детали испытанного мною, потому что для меня это не имеет смысла. Я сказал, что мне нужна его помощь, чтобы перевести то, что я видел. Он сказал, что я смогу это сам, и для этого мне лучше бы начать думать самому. Я сказал, что мне интересно узнать его мнение, потому что мне понадобится слишком много времени, чтобы понять это самому, и я не знаю, с чего начать.

— Возьми песни, например. Что они означают?

— Только ты можешь это решить, — сказал он. — Откуда я могу знать, что они означают? Один защитник может сказать тебе это, так же, как только он мог научить тебя своим песням. Если бы я взялся объяснять тебе, что они означают, это было бы то же самое, как если бы ты выучил чужие песни.

— Что ты хочешь этим сказать, дон Хуан?

— Тот, кто поет чужие песни, тот просто повторяет за теми, кто поет песни защитника. Его песни всегда с душой, и только таким он учит. Остальные — это копии песен других людей. Иногда люди бывают очень лживы. Они поют чужие песни, даже не зная, о чем они.

Я сказал, что хотел узнать что это за песни и для чего они поются. Дон Хуан ответил, что те песни, которые я узнал, служат для вызова защитника, и что я всегда должен пользоваться ими вместе с именем, чтобы позвать его. Позднее Мескалито, вероятно, научит меня другим песням для других целей, сказал дон Хуан.

Затем я спросил его, считает ли он, что защитник полностью принял меня. Он рассмеялся, как если бы мой вопрос был глупым. Он сказал, что защитник принял меня и подтвердил это дважды, чтобы я понял. Казалось, на дона Хуана произвело большое впечатление то, что я увидел свет дважды. Он подчеркнул этот аспект моей встречи с Мескалито.