Карлос Кастанеда, книги 1-3

Я подумал, что он решил показать нам какие-нибудь объекты силы из своей сумки. На мгновение мне показалось, что молодые люди намереваются обступить его, потому что они все вместе сделали внезапное движение. Все они слегка нагнулись вперед, как если бы собирались подняться. Но затем все они подобрали под себя левую ногу и опять сели в ту мистическую позу, которая была так утомительна для моих коленей.

Я подтянул под себя левую ногу как можно незаметней. Я обнаружил, что, если я не сажусь на левую ступню, а остаюсь в наполовину коленопреклоненном положении, колени болят не так сильно.

Дон Хуан поднялся и пошел вокруг большого валуна, пока не скрылся из виду.

Должно быть, прежде чем встать, он подбросил в огонь топлива, потому что новые сучья стали потрескивать, выбрасывая длинные языки пламени. Эффект был исключительно драматическим. Пламя выросло в два раза. Внезапно дон Хуан вышел из-за валуна и остановился на том месте, где он сидел прежде. У меня был момент замешательства. Дон Хуан надел забавную черную шляпу. По бокам, возле ушей, у нее были выступы, а сверху она была круглой. Мне пришло в голову, что это настоящая пиратская шляпа. На нем был длинный темный сюртук с хвостами, как у фрака, застегнутый на единственную блестящую металлическую пуговицу; кроме того, у него была деревянная нога.

Мне стало смешно. Дон Хуан был нелеп в своем пиратском наряде. Мне стало интересно, где он взял этот костюм в здешней безлюдной местности. Я решил, что он был спрятан под камнем. Дону Хуану не хватало только повязки на глазу и попугая на плече, чтобы стать образцовым пиратом.

Дон Хуан посмотрел на каждого члена нашей группы, медленно переводя глаза справа налево. Затем он поднял взгляд и уставился в темноту над нашими головами. Некоторое время он оставался неподвижен, а затем пошел вокруг валуна и исчез.

Я не обратил внимания на то, как он шел. Он явно должен был согнуть колено, чтобы изобразить человека с деревянной ногой, и, когда он повернулся, чтобы уйти, я должен был заметить его подогнутую ногу, но я был так озадачен его поведением, что не обратил внимания на детали.

Огонь потерял свою силу как раз в тот момент, когда дон Хуан ушел за валун. Я подумал, что его расчет времени был превосходным; он должен был определить, сколько будут гореть брошенные им в костер ветки, и соотнести свое появление и уход с этим расчетом.

Изменение интенсивности огня очень драматично подействовало на группу: по всем молодым людям прошла волна нервной дрожи. Когда пламя уменьшилось, они синхронно вернулись в прежнюю позу со скрещенными ногами.

Я ожидал, что дон Хуан немедленно выйдет из-за валуна и опять сядет, но он этого не сделал. Он оставался вне поля зрения. Я ждал его с нетерпением, а остальные сидели с бесстрастными лицами.

Мне было непонятно, чего хотел добиться дон Хуан своим театральным поведением. После долгого ожидания я повернулся к сидящему справа от меня молодому человеку и тихо спросил, имело ли для него какое-нибудь значение то, что дон Хуан надел эту смешную шляпу и длиннополый сюртук или то, что он стоял на деревянной ноге.

Он посмотрел на меня с забавно пораженным видом. Его, кажется, сконфузил мой вопрос. Я повторил его, и другой молодой человек, сидящий рядом с ним, внимательно посмотрел на меня, прислушиваясь к моим словам.

Они поглядели друг на друга в явном недоумении. Я сказал, что для меня шляпа, протез и сюртук превратили его в пирата.

Тогда все четверо придвинулись ближе ко мне. Они тихо и нервно посмеивались — казалось, они не знают, что сказать. Наконец самый решительный из них заговорил. Он сказал, что на доне Хуане не было ни шляпы, ни длинного сюртука и тем более он не стоял на протезе. На его голове была черная шаль или капюшон, а одет он был в иссиня-черную тунику, доходящую до земли и похожую на монашеское одеяние.

— Нет! — тихо воскликнул другой молодой человек. — Никакого капюшона не было.

— Точно, — сказал другой.

Тот, кто говорил первым, поглядел на меня с выражением глубокого недоверия.

Тогда я сказал, что мы должны очень тщательно и точно вспомнить, что мы видели, потому что дон Хуан явно оставил нас одних с этой целью.

Сидящий крайним справа от меня сказал, что дон Хуан был в лохмотьях. На нем было потрепанное пончо или нечто вроде индейской куртки и чрезвычайно заношенное сомбреро. Он держал в руке наполненную чем-то корзину, но чем именно она была наполнена, видно не было. Он добавил, что дон Хуан был одет не как нищий, а скорее как человек, возвращающийся из долгого путешествия с ношей странных вещей.

Тот, кто видел дона Хуана в черном капюшоне, сказал, что у него не было ничего в руках, но его волосы были длинными и всклокоченными, как будто он был дикарем, только что убившим монаха и напялившим на себя его одежду, которая все же была не в состоянии скрыть его дикость.