Карлос Кастанеда, книги 1-3

— Когда ты впервые взялся за сновидения, ты использовал мою личную силу, — сказал он. — Сейчас ты пуст, но ты должен продолжать попытки, пока у тебя не будет достаточно своей собственной силы. Видишь ли, сновидение — это неделание снов. И по мере твоего прогресса в неделании ты будешь продвигаться и в сновидении. Трюк состоит в том, чтобы не перестать искать свои руки, даже если ты не веришь, что то, что ты делаешь, имеет какой-либо смысл. Я уже говорил тебе — воину нет необходимости верить, поскольку до тех пор, пока он продолжает действовать без веры, он занят неделанием.

Секунду мы смотрели друг на друга.

— Мне больше нечего сказать тебе о сновидении, — продолжал он. — Все, что я могу сказать, было бы просто неделанием. Но если ты прямо коснешься неделания, ты сам узнаешь, что делать в сновидении. Но сейчас самое важное — найти свои руки, и я уверен, что ты с этим справишься.

— Не знаю, дон Хуан. Я не верю самому себе.

— Здесь дело не в том, чтобы верить кому бы то ни было. Все это является частью борьбы воина, и ты будешь продолжать бороться, если и не своей собственной силой, то, может быть, под давлением стоящего противника или с помощью каких-нибудь союзников вроде того, что следует сейчас за тобой.

Моя правая рука непроизвольно дернулась. Дон Хуан сказал, что мое тело знает намного больше, чем я подозреваю, потому что та сила, которая нас преследует, находится справа от меня. Тихим голосом он сообщил, что дважды за сегодняшний день союзник приближался ко мне так близко, что ему приходилось вмешиваться и останавливать его.

— В дневное время тени являются дверьми в неделание, — сказал он. — Но ночью, поскольку в темноте остается очень мало делания, все является тенью, включая союзников. Я уже говорил тебе об этом, когда учил тебя бегу силы.

Я громко рассмеялся, и мой собственный смех испугал меня.

— Все, чему я до сих пор тебя учил, было аспектом неделания, — продолжал он. — Воин применяет неделание ко всему в мире. И, однако, я не могу сказать тебе об этом больше, чем сказал сегодня. Ты должен позволить своему собственному телу открыть силу и ощущение неделания.

У меня случился новый приступ нервного смеха.

— Глупо с твоей стороны презирать тайны мира просто потому, что ты знаешь делание презрения, — сказал он с серьезным лицом.

Я заверил его, что никого и ничего не презираю, а просто более нервозен и невежествен, чем он думает.

— Я всегда был таким, — сказал я. — Я хочу измениться, но не знаю как. Я так неприспособлен.

— Я уже знаю, что ты считаешь себя прогнившим, — сказал он. — Это твое делание. Чтобы воздействовать на это делание, я хочу порекомендовать тебе другое делание. Я хочу, чтобы с этого момента в течение восьми дней ты лгал самому себе. Вместо того, чтобы говорить себе правду, что ты отвратителен, насквозь прогнил и ни к чему не приспособлен, ты будешь говорить себе, что ты прямая противоположность, зная в то же время, что ты лжешь и что ты абсолютно безнадежен.

— Но какой смысл в подобной лжи, дон Хуан?

— Она может притянуть тебя к другому деланию, и тогда ты сможешь понять, что то и другое делание лживо и нереально и что цепляться за любое из них — пустая трата времени, потому что единственная реальная вещь — это то существо в тебе, которое умрет. Достигнуть этого существа является неделанием самого себя.

16. Кольцо силы

Суббота, 14 апреля 1962 года

Дон Хуан взвесил в руке наши фляги и заключил, что мы истратили свой запас еды и пора возвращаться домой. Я осторожно заметил, что у нас уйдет по крайней мере два дня, чтобы добраться до его дома. Он сказал, что не собирается ехать обратно в Сонору, а поедет в пограничный городок, где у него было какое-то дело.

Я подумал, что мы начнем спуск через водный каньон, но дон Хуан направился на северо-запад, на высокое плато лавовых гор. Примерно через час ходьбы он подвел меня к глубокому провалу, который кончался в точке, где два пика почти сходились. Тут был склон, идущий почти к вершине гребня, странный склон, похожий на вогнутый мост между двумя пиками.

Дон Хуан показал на участок, находящийся на этом склоне.

— Смотри туда пристально, — сказал он. — Солнце почти над головой.

Он объяснил, что в полдень свет солнца может помочь с «неделанием». Затем он дал мне ряд указаний: расслабить все тугие места на одежде, которая была на мне, сесть, скрестив ноги, и пристально смотреть на место, которое он мне показал.

На небе было очень мало облаков, и ни одного на западе. Был жаркий день, и солнечный свет лился на отвердевшую лаву. Я очень внимательно наблюдал за участком, о котором он говорил.

После долгого наблюдения я спросил, что именно я должен там разглядеть. Он велел мне замолчать нетерпеливым движением руки.

Я устал и хотел спать. Я полуприкрыл глаза. Они болели, и я потер их. Но мои руки были влажными, и пот, попав мне в глаза, стал раздражать их. Сквозь опущенные ресницы я взглянул на лавовые пики, и внезапно вся гора зажглась.

Я сказал дону Хуану, что если я скашиваю глаза, то могу видеть всю горную цепь как сложное переплетение нитей света.