Карма

Ночью найти дорогу в этом лабиринте практически невозможно. Знакомые приметы вроде резных дверей, балкончиков и каменных слонов с задранными хоботами с заходом солнца окутывает непроглядный мрак. Но я, несмотря ни на что, дорогу в темноте находил, и не один раз. На той неделе, например, Теджаль выскользнула тайком из дома, чтобы встретиться со мной в переулке.

Когда-нибудь мы с тобой обязательно будем вместе, – шептала она и одновременно удерживала мне руки, мешая мне себя обнять. – Когда-нибудь, но не сейчас.

Черт побери. Хари. Я же хотел передать ему письмо для сестры.

Дорогая Теджаль,

у нас в семье сложная ситуация. К нам в Джайсалмер приехала

родственница, чтобы поправить здоровье. Некоторое время мы

с тобой видеться не сможем. Уверяю, ты очень много для меня

значишь.

Сандип

По-моему, написано хорошо. Решительно. Тепло. И никаких

обязательств.

Списки с рынка Манак-чоук

Майя находит дорогу к рынку, как будто летит над городом и сверху видит хитросплетения улиц. Я иду в нескольких шагах позади и на ходу делаю заметки.

Список того, на что Майя останавливается посмотреть:

– черные козы на привязи

– красные куры в клетках

– банки с пауками

– жуки, лежащие на спине и машущие мохнатыми ногами

– молодой индиец с авторучкой

Я краснею, как рыльце шафрана.

– желтые латунные горшки, медные миски

– куркума, корица, серый засахаренный имбирь

– голуби с перламутровыми крыльями, которые хотят, но не могут улететь

Она смотрит на мою записную книжку.

– золотистые жареные орехи

– прозрачный рис

– усиженная мухами сырая говядина

Собираюсь стать писателем, – не очень убедительно объясняю я и верчу в пальцах авторучку.

– пузатые синие бутылки с кокосовым маслом

– зеленые хлопчатобумажные платки

– серебристый шелк, того цвета, каким бывает ночью песок

Знаешь, Майя, если хочешь, я могу купить тебе такую же записную

книжку.

Достаточно непринужденно у меня получилось? Не слишком навязчиво?

Она качает головой и идет дальше.

Ангел, упавший с небес на землю.

Все взоры

Прикованы к Майе.

Скрюченные попрошайки.

Вдовы в белых одеждах.

Слепец.

Калека.

Продавец птиц с ястребом на руке.

Все уступают ей дорогу.

Торговец старыми газетами. Меняла в черных брюках и белой рубашке. Писец со своим пером и пальцами, перепачканными чернилами.

Не отрывают от нее взглядов.

Даже гомеопат, сбывающий сахарные шарики под видом лекарств. И продавец сладостей, у которого мед льется, как вода.

Что приковывает их взгляды? То же совершенство лица, которое завораживает меня? Или печать отчаяния, до глубины души поразившая Парвати?

Плетельщики корзин выпускают из рук лозу. Портной откладывает в сторону иголку. Фокусник утихомиривает свою обезьянку. Серебряных дел мастер кладет на землю молоток. На время, что она проходит мимо, даже садху прерывает свою проповедь.

Все затихают, молчит и она. Но она гораздо чище их всех.

Богиня

Амма спрашивает, как мы сходили.

(Ну что тут сказать? Не описывать же переполох, поднимавшийся всюду, где появлялась Майя. Не рассказывать же, как краснели и отворачивались мужчины. Как преклоняли дрожащие колени старики. А дети хватали ее за руки и называли Лакшми[24]. Одна женщина напустилась на нее с проклятиями, грозно звеня браслетами. А что я? А я просто следовал за ней, как жалкий влюбленный слуга.)

Отлично, амма. Платка она с головы не снимала.

(Я даже почти обрадовался Хари. Быть рядом с Майей – все равно что отдаться течению сна. Время останавливается. Не слышно ничего, кроме ее дыхания. Все, что я хочу услышать, – это ее голос.

Ну и улыбочка у тебя, Сандип, – сказал Хари, пихнув меня в плечо у прилавка с зелеными манго. – Мне что, сказать Теджаль, что ты совсем ее забыл?)

Сандип! Проснись! Я к тебе обращаюсь!

Что такое, амма?

Ты спишь стоя! Я спрашиваю, Майя себе что-нибудь купила? Ведь Парвати дала ей каких-то денег.

Она купила детям сладостей.