Карнакки – охотник за привидениями

Тем не менее, никакого ответа не последовало; подождав еще немного, я решил, что мне следует немного пройти в глубь суши.

Я шел весьма осторожно, все время оглядываясь по сторонам, и, сделав двадцать или тридцать шагов, обнаружил, что попал на мрачную и узкую дорогу, проложенную с обеих сторон между невысокими соснами, и наполненную густым и маслянистым ароматом смолы.

Остановившись, я посмотрел вниз, в прогалину между деревьев, покрывавших правый склон, и в это мгновение услышал слева от себя слабый шорох. Не усомнившись в звуке, я повернулся навстречу ему, однако ничего не заметил, да и не услышал.

Я прошел еще несколько дальше по дороге, уже повернувшей вниз, к укрытому за лесом городку, и все это время старательно озирался по сторонам, глядя направо и налево, ибо в двух отдельных случаях был уверен в том, что слышал какой-то звук, – похоже было, что кто-то, прячась за деревьями, следовал за мной; впрочем, с какой стороны он доносился, трудно было сказать.

И вдруг, посмотрев вниз вдоль склона направо, я отчетливо заметил чье-то движение между темными стволами деревьев. Понимая, что зрение не подвело меня, я тут же присел на корточки и стал ждать. Минут пять я пребывал в неподвижности, но не услышал ни единого звука и не заметил малейшего движения, предполагавшего, что рядом со мной может кто-то находиться.

Наконец, выпрямившись, я заметил, как что-то шевельнулось между деревьев, и тут меня осенило: я должен удостовериться в том, что это не герр Фромах избегает меня, дожидаясь повторения условленного сигнала. Посему, не теряя лишнего мгновения, я поднес ладони ко рту и взвыл по-собачьи. Уже первый вой произвел самый неожиданный эффект: впереди меня, ярдах в тридцати, кто-то вышел на дорогу и быстрым шагом направился прочь. Я повторил зов, и неизвестный перешел на бег, a затем внезапно вокруг затопали ноги, примерно в сотне ярдов от меня послышались громкие голоса, глухие и неразборчивые крики… чей-то голос выкрикнул: «Attrape! Attrape! Attrape!»[39]

Сразу заговорили несколько голосов, прозвучала резкая команда, за которой наступило молчание, нарушавшееся только чьими-то монотонными протестами. Затем вдалеке чисто и ясно три или четыре раза пропел горн, после чего ночь наполнилась яркими лучами света, метавшимися, указывавшими и останавливавшимися, глядя в сторону оконечности мыса. Под светом прожекторов верхушки сосен сверкали десятью миллионами серебряных игл; стволы деревьев с правой стороны горели молчаливым огнем.

За спиной моей на челе мыса возвышалась башня старой мельницы, полыхая под ударявшими в нее со всех сторон лучами белого пламени, которые вычерчивали грани каждого искрошившегося камня и слои раствора. И свет этот обрисовывал длинную линию стоявших как статуи французских моряков с винтовками и примкнутыми штыками. Строй этот протягивался к оконечности мыса, «хвост» его исчезал за деревьями с каждой стороны дороги.

Я целиком и полностью осознавал совершенство ловушки, в которую угодил. Каким-то образом полное содержание отосланной мной по беспроволочному телеграфу депеши стало известно властям. В заливе находились военные корабли, и устроить такую ловушку было несложно. Оба моих лейтенанта, очевидно с еще дюжиной других офицеров и лодок, патрулировали вход в залив, приглядывая за всеми проходившими мимо кораблями. Эти парни поднялись ко мне на борт, изображая дружелюбие, a покинув мой корабль, очевидно, пришли к выводу, что он-то и является тем судном, которое они ищут. Вероятно, весь мыс Иссоль был занят французами, несколько часов выжидавшими в полной готовности и следившими за каждым моим шагом, начиная от самой оконечности, и даже мое небольшое приключение с обвалившейся балкой имело своих наблюдателей.

Итак, я сумел предоставить французскому флоту редкостный по драматизму сюжет! Очевидно, всем было приказано никоим образом не препятствовать мне, но позволить немцу любую возможность встретиться со мной; ибо нужен был им не я, но этот германец, герр Фромах, располагавший, как я уже догадался, почти бесценными планами укреплений огромной крепости Тулона.

И когда я, словно завороженный, взирал на линию моряков, штыки которых горели огнем под светом прожекторов, кто-то аккуратно прикоснулся к моему плечу, и я резким движением повернулся.

Месье Бренга стоял рядом со мной и что-то говорил, хотя я его не слушал, ибо за его плечами внизу склона среди деревьев видны были сотни людей.

– Monsieur капитан сошел на берег ради променада? – я наконец понял, что говорит лейтенант в самой любезной для данной ситуации манере.

– Великий Боже! – проговорил я, не отрывая глаз от происходящего. – Это вы, Monsieur? Что делают ваши люди? Это казнь?

– Люди! – проговорил он, кротко глядя на меня. – Но что значат слова Monsieur? Каких людей он имеет в виду?

– Этих! – ответил я, бросая взгляд в сторону старой мельницы. Однако на всем протяжении мыса, между мной и морем не было видно ни одного из безмолвных стражей, только что стоявших там строем.