Карнакки – охотник за привидениями

Чудовищные сущности Внешнего круга настроены враждебно по отношению ко всему, что мы, люди, считаем благом, точно так же, как акула или тигр враждебны в физической области ко всему, что желательно людям. Они хищны по природе – так как хищна всякая позитивная сила. Их желания в отношении нас несравненно более жутки для наших умов, чем показалось бы овце наше вожделение к ее плоти, будь она чуточку разумной. Они грабят и разрушают, чтобы удовлетворить свою похоть и голод, точно таким же образом, как удовлетворяют эти свои потребности все прочие формы бытия. И желания этих монстров в основном, если не всегда, направлены на психическую сущность человека.

Вот собственно и все, что я могу сказать вам сегодня. Однажды я соберусь и расскажу вам о великой загадке Психических дверей. А пока, удовлетворил ли я ваше любопытство, Доджсон… хотя бы отчасти?

– И да, и нет, – ответил я. – Вы положили первый кирпич, однако у меня осталось еще десять тысяч вопросов, ответы на которые мне хотелось бы знать.

Карнакки поднялся.

– Вон отсюда! – любезным тоном произнес он привычную формулу. – Убирайтесь! Я хочу спать.

И, по очереди обменявшись с ним рукопожатием, мы вышли на тихую набережную.

Похождения капитана Голта

Бриллианты прекрасной дамы

Пароход «Лондон Сити», 4 марта

Видите ли, на моем корабле случается иногда, что женщин одолевает желание взбрыкнуть против правил, и тогда они просят меня провести их драгоценности в обход таможни. Раз иди два я отвечал им согласием и не всегда сожалел об этом. Дело в том, что на свете встречаются леди более честные, чем согласно общим представлениям о дамской природе может быть честной женщина.

Впрочем, я придерживаюсь общего правила отвечать отказом на подобные просьбы, ибо не следует смешивать дело и удовольствие; кроме того, я не советовал бы полагаться на женщину, когда приходится разделять с ней секреты. Она нередко проявляет излишнюю наклонность следовать собственным представлениям о честной игре.

Нет, конечно, не стоит утверждать, будто дамы не умеют хранить тайну. Женщина способна на это. Она может хранить тайну до тех пор, пока не поседеет сам Старина Ник, то есть, дьявол, – если это устраивает ее. Но в этом и вся загвоздка! Невозможно сказать, когда ей взбредет в голову перестать держать язык за зубами. И если она вдруг сочтет, что ей выгоднее заговорить, чем молчать, то снимет крышку со своей кастрюльки и выпустит из нее тайну на волю, вне зависимости от того, в какую дыру тебя может отправить это деяние.

Тем не менее, я никак не могу запретить себе заводить дружеские связи во время путешествий с одного берега пруда на другой. Возьмем, к примеру, миссис Эрнли, симпатичную молодую вдову, американку и обладательницу кучи долларов, проявившую ко мне приязнь с самого первого дня плавания.

Я заметил эту особу в тот самый момент, когда она поднялась на борт, и немедленно отдал распоряжение главному стюарду посадить ее за мой стол. Должность капитана дальнего плавания всегда предоставляет подобные мелкие возможности скрасить долгие вахты, ничтожное жалованье и внушительную ответственность!

Мы великолепно поладили, и поскольку при миссис Эрнли не было кавалера, я принял ее под свое покровительство.

Вот и тогда она находилась вместе со мной на нижнем мостике, считая, что помогает мне «стоять вахту», а на самом деле мешая. Ибо как я мог заниматься работой, когда она стояла рядом, смотрела на меня, и рассказывала совершенно невозможные вещи об «аммериканцах» – с бесхитростностью, казавшейся не совсем благопристойной, но, тем не менее, только казавшейся?

– Я накупила в Париже и Лондоне уйму всякого барахла, – сообщила она мне, – и теперь боюсь, что в Нью-Йоркской таможне на меня посмотрят очень кисло. А как вы считаете, капитан Голт?

– Боюсь, что вы правы, – ответил я.

По правде сказать, я даже чуть испугался, ибо именно такими словами женщины обыкновенно начинают просить меня спрятать где-нибудь на корабле их товар, чтобы он благополучно избежал внимания офицеров таможни.

– Ввозная пошлина на подобные вещи очень несправедлива, – пожаловалась она. – И я готова требовать, чтобы нам, женщинам, предоставили право голоса, и мы получили возможность изменить положение дел. Надеюсь, вы, капитан, не считаете женщин неспособными принять участие в голосовании? Позвольте сказать, что иная наша сестра будет посообразительнее, чем половина мужчин.

– Я не против вашего участия в голосовании, – проговорил я, – если оно будет производиться на честных для мужчин условиях.

– То, что честно для одного пола, честно и для другого! – возразила она.

– Несколько неопределенное утверждение, – заметил я. – Право голоса в наше время является эквивалентом физической силы. От природы ее у женщин меньше, чем у мужчин, и поэтому ситуация, когда женщина голосует на равных условиях с мужчиной, является несколько надуманной, ибо подразумевает, что она равна ему физически.