Карнавал сомнений

Зато в номере было тепло и уютно. Негромко потрескивал зажжённый камин и аппетитно пахло свежей сдобой и кофе. Круглый столик, уставленный маленькими тарелочками со всевозможными сырами, колбасами и закусками, буквально ломился от еды. Но есть не хотелось.

Я устроилась на коленях Майка в кресле и, прижавшись щекой к его макушке, наблюдала, как за окном в прощальном танце кружатся снежные хлопья.

– Скажи, у тебя когда-нибудь сбывались желания? – спросил Майк. – Например, что-нибудь простое. Чтобы ты захотела, а оно раз и случилось?

– Вот чтобы раз и случилось? Наверное, нет.

– А в детстве? Какой-нибудь подарок или желание? Такое случалось?

– Ты случился.

– А кроме меня?

Я нахмурилась, выпрямляясь и встречаясь с Майком взглядом.

– Не помню. Ты как-то слишком серьёзно спрашиваешь. Что-то произошло?

– Нет. Что у меня могло произойти? – улыбнулся он. – Только ты.

– Точно?

– Точно. – Майк нежно чмокнул меня в щеку. – На чём мы остановились?

– На том, что тебя что-то мучает. Мне начинать паниковать?

– Нет. Тем более, раз ты до сих пор не запаниковала, теперь уже поздно, – рассмеялся он.

– Это ещё почему?

– Потому что неизвестность страшнее всего. Хотя, – озорная улыбка сменилась задумчивой гримасой. – Иногда мне кажется, лучше не знать.

– Не знать чего? – настороженно уточнила я.

– Что нас всех ждёт впереди.

– Ты такой из-за отца, да?

Ненавистное пятнадцатое февраля. Мы могли убежать вдвоём хоть на край света, но расстояние ничего не изменит: куда бы ты не поехал, ты всё равно берёшь с собой себя.

Майк пару минут сосредоточенно смотрел в окно. А когда заговорил – глухо, печально, – ещё сильнее прижал меня к себе.

– Может, умереть молодым – не так уж плохо. Как мой отец. Или Логаны. Ты на пике. Вокруг бурлит жизнь, у тебя куча планов и желаний. А потом просто всё. Ты исчезаешь. Буквально. Был и больше нет. Раз, и пустота. Конец. – Он щёлкнул пальцами, и я от неожиданности вздрогнула. – Ты бы предпочла всего этого не слышать?

Я отвернулась, уставилась на огонь в камине.

– Я бы предпочла, чтобы у тебя никогда не было причин всё это говорить.

Прохладный воздух пахнет кедром и лимонами.

Силюсь разлепить веки – напрасно. Не выходит. Пошевелиться – тоже. Я даже пальцев не чувствую. Зато вместо опостылевшего гула начинаю различать звуки. Настоящие. Например, громкий повторяющийся писк сбоку от меня, как будто из микроволновки забыли вытащить разогретую еду. А ещё тихий шум кондиционера наверху.

Продолжаю неподвижно лежать, прислушиваясь. Где-то вдалеке по карнизу стучит дождь. Пытаюсь сообразить, где нахожусь. Ни единой мысли на этот счёт. Сосредоточиться не получается, вспомнить что-нибудь – тоже. Думать больно: голова тяжёлая, виски сдавило, а тело будто залили цементом. Стараюсь расслабиться и снова отключиться. Но сон не идёт.

Совсем рядом со мной тихо начинает играть забавная электронная полечка, резко обрывается, сменяясь чьим-то шёпотом. Не могу разобрать фразу, но голос кажется знакомым.

Шёпот приближается, я выхватываю несколько слов:

– …изменений… верить… позвоню…

Очень хочется пить. Мне просто нужно заставить себя проснуться и подняться с кровати. Или попросить кого-нибудь принести воды, но для начала неплохо хотя бы понять, где я и с кем. Первая попытка – неудачная. Вторая тоже. На третьей мне удаётся слегка приоткрыть веки и тут же сильно пожалеть об этом – яркий электрический свет на миг обжигает радужки, ослепляя. Больно так, что из пересохшего горла вырывается хрип. От этого становится ещё больнее – внутренности словно набиты стеклом. Каждое движение отдаётся в теле обжигающей резью, как будто сотни острых осколков впиваются в меня одновременно.

Вжимаюсь в постель, боюсь даже дышать. Господи, да что со мной такое?

К равномерному писку добавляются шорох и чьи-то торопливые шаги.

– Стэйс, милая! Слава Богу! – Кто-то касается моей руки, сжимает в горячих пальцах моё запястье. – Стэйс! Ты меня слышишь?

Я знаю этот голос.

– Ло… ган?

– Да, родная, да! Наконец-то. Сейчас, милая, не плачь, сейчас.

Разве я плачу?

– Сейчас, – повторяет он. Волнуется, я чувствую это по его дыханию. – Я позову врача. Всё будет хорошо, милая.

Значит, я в больнице.

Пытаюсь удержать его ладонь в своей. Осколки впиваются сильнее, терпеть невыносимо, но я заставляю себя задать вопрос:

– Майк… где?..

Логан замирает. Молчит. Молчит слишком долго.

– Нужно позвать врача, милая, – он аккуратно высвобождает свою руку. – Я мигом.

Логан уходит раньше, чем у меня получается выдавить из себя хоть что-нибудь, чтобы его остановить. Зачем мне врач? Мне нужен Майк. Я хочу видеть Майка. Врач может подождать.