Каро-Кари

Уже смеркалось, и он не сразу сообразил, что ладная фигурка рядом с «паджеро» принадлежит Микаэле. Стоянка не освещалась, на нее лишь падал слабый отсвет от фонарей, горевших по периметру административного корпуса.

– А, это ты… – как-то неприветливо проговорил он и тут же отругал себя за неподобающий тон. Совсем расклеился, перестал владеть себя.

– Прости. Замотался. Дел невпроворот. – Это прозвучало уже лучше, хотя и ненамного. Заезженные слова. Банальное извинение.

– Вижу, тебе не до меня, – с деланным равнодушием произнесла Микаэла. Невнимание Ксана ее задевало, это трудно было скрыть. – После Пешавара ты не зашел, не позвонил.

– Я был занят, ты должна понимать… – Ксан постарался, чтобы это прозвучало как можно более искренне. – Прости.

– Не извиняйся. Ни к чему. Ты и сейчас занят?

– Ну… – Ксан подыскивал подходящую фразу, и пауза затянулась.

– Ладно. Я не напрашиваюсь. Когда освободишься, дай знать. Если захочешь.

– Конечно! – поспешил заверить девушку Ксан.

– Вовсе не «конечно». Ты не все знаешь, а должен знать.

Ксан уловил в голосе Микаэлы серьезные нотки. Подошел к ней, заглянул в лицо.

– Что-то случилось?

– Да… Случилось. Когда я передала Талдашеву твою просьбу, чтобы тот связался с Шуджой…

Ксан напрягся, почувствовав, что ничего хорошего он не услышит.

– Он согласился, но при условии, если я ему… ну, в общем, уступлю ему.

– Вот жирная тварь! – выругался Ксан. – Я с ним разберусь. Он вылетит из посольства к чертовой матери! Ублюдок. Не смей к нему ходить. Забудь. Уж я-то смогу тебя защитить.

Он подошел к Микаэле и попытался обнять ее. Но девушка отстранилась.

– «Уж я-то», «разберусь», – с горечью повторила она. – А где ты был эти два дня? Когда я так тебя ждала? Когда ты мне был так нужен?

– Постой. Ты же не хочешь сказать…

– Да! – запальчиво выкрикнула Микаэла. – Он мне позвонил! Сегодня! Что мне оставалось делать…

– Ты пошла к нему.

– Пошла. В обеденный перерыв. Интересуют подробности?

– Нет, – ответил Ксан. Внезапно он как-то обмяк, почувствовал свою беспомощность. – Надо было мне позвонить…

– «Надо», «надо»! – передразнила она. – А тебе было не надо?

Она резко повернулась и пошла прочь. Ксан замер на мгновенье, затем бросился за ней. Схватил за плечо. Остановил.

– Не уходи так. Я должен знать. Он… тебя…

– Что «он меня»?

– Ну…

– Тебе интересно, трахнул ли он меня? – Микаэла нарочито громко рассмеялась. – О простых вещах спросить стесняешься. С чего ты стал таким застенчивым? Трахнул, да еще как. Мне понравилось, понял? Сначала я думала, что только расплачиваюсь таким образом за твою жизнь, за жизнь всех, кто не погиб в Пешаваре, а потом мне понравилось. Я буду трахаться с ним столько, сколько захочу. Вместе с комендантшами. Или отдельно от них. Как захочу. Когда захочу. Ясно? А теперь пошел прочь.

Она оттолкнула Ксана и бросилась прочь.

– Тоже мне, – проворчал Ксан. – Сама и пошла… Да… – Он озадаченно почесал затылок. – Слишком много для одного вечера. Сначала Марат, теперь эта сумасшедшая девчонка… Вот дьявол! Если я не напьюсь, то не доживу до завтрашнего утра. Черт с ней, с работой. Не до бумаг.

Направляясь в «Марриотт», он думал о том, как поступить с Бахытом Бахытовичем. Планов мести было немало, один чудовищнее другого. Но в глубине души Ксан сознавал, что офицер безопасности неуязвим. Самое большее, что можно было сделать – так это заставить его убраться из Исламабада после истечения срока контракта, «зарубить» продление. Затем мысли перекидывались на Микаэлу. Ксан вспоминал, что ему было хорошо с ней, но отношения с женщиной, которые сопровождались такими переживаниями, требовали душевных сил… Зачем ему это? Нет слов, она человек надежный, на нее можно положиться. Жаль, правда, что награждают не таких, как она, а ублюдков вроде Талдашева. Ну, жаль… В любом случае, это не повод, чтобы играть с ней «в любовь по-всамделишному». Да и противно после Бахыт Бахытовича.

Ксан представил, как на обнаженную Микаэлу наваливается своим брюхом распаленный похотью Талдашев, и его чуть не вырвало.

В «Марриотте» после третьей порции виски он почувствовал себя лучше. Волнения отошли на второй план. Глупости – тоже. Неважно, правильно он поступает или нет. Он находит лучший вариант из возможных. Может, это и плохой вариант, но остальные будут еще хуже.

Однако после пятого стакана Ксану стало одиноко. Стало казаться, что все, что он делает, бессмысленно, бесцельно. Никто ему не скажет «спасибо», не утешит, не приободрит. Ни один мужчина, ни одна женщина. Если бы Микаэла была с ним… Она чересчур раскована, распущена. Другая бы на ее месте застрелилась, но не пошла к Талдашеву. Мало ли кто кому что обещал! А эта пошла. И расставила ноги, чтобы этот ублюдок вставил в нее свой вонючий член. Значит, она просто блядь. И черт с ней. Но если она такая блядь, то почему мысли Ксана постоянно к ней возвращаются?