Каро-Кари

Он сумел сам уйти из бара, хотя его раскачивало из стороны в сторону, как матроса на палубе утлого суденышка в жестокий шторм. Даже не забыл дать на чай парнишке, который трудился на автостоянке и подогнал его «паджеро». Сотрудникам посольства было строго-настрого запрещено пользоваться услугами valet parking, то есть давать ключи от машины служащим отеля, которые парковали автомобили за небольшую плату. Но в этот вечер Ксана такие «мелочи» не заботили. Парнишка с ужасом наблюдал, как пьяный гора плюхается на водительское сиденье и рывками снимает с места свой внедорожник.

Ночное движение в Исламабаде не интенсивное, и Ксан благополучно вернулся домой. Похвалил себя за то, что сумел раздеться и почистить зубы, лег и заснул, едва прикоснувшись головой к подушке.

* * *

Марат испытывал огромное облегчение от того, что поручение выполнено, и больше он Ксану не понадобится. Во всяком случае, в связи с этим делом.

– Здесь все, – сказал он, передавая конверт. – Отчет и карта памяти. Распечатанные снимки. Самые «яркие» моменты. Как просили.

Отчет уместился на одной странице. Ксан быстро пробежал его глазами. Затем изучил фотографии.

– И снова «Тревелер» и «Талита»… Совершенствуешь стиль? Дочитал «Игру в классики»? Нравится Кортасар?

Марат отвернулся. Ему не хотелось разговаривать.

– Сколько времени они там провели?

– В отчете все написано. Четыре часа, даже больше. – Марат устремил свой взор в потолок, показывая, что хочет закончить беседу как можно скорее.

– Все прибрал?

– Демонтировал. Можно было не спрашивать.

– Ладно, иди, – махнул рукой Ксан, а про себя подумал: «Надо будет сбить гонор с этого парня. С норовом. Это мешает».

После ухода Логия он еще раз внимательно рассмотрел фотоснимки и просмотрел видеозапись. Затем позвонил Шантарскому и попросил зайти к нему.

– Я тебе дал три дня. Сегодня истекает последний. Ты с ней общался? У Каваджи?

– Да.

Леонид был спокоен и уверен в себе.

– И что? Из тебя клещами слова вытаскивать?

– Не придется. Я очень ценю то, что ты для меня сделал. Твою помощь. И то, что ты мне предложил… Но я понял, что слишком сильно ее люблю. Не могу рассматривать ее как объект для вербовки. Использовать ее…

– Вот так, значит… – пробормотал Ксан. – Ты не можешь. А она может. Никак до тебя не дойдет, что здесь лирике не место. Или ты используешь, или используют тебя. Она хитрее и сильнее тебя. Обвела тебя вокруг пальца. Если она хорошо трахается, это еще не повод…

– Не смей! – крикнул Шантарский, затем повторил уже тише: – Не смей… Не касайся этого. У меня одна просьба. Дай нам уехать. Договорись с шефом.

Ксан почувствовал, как на него нахлынуло чувство безысходности.

– Ладно, – отрешенно произнес он. – Посмотрю, что можно сделать.

Когда за Шантарским закрылась дверь, он подумал, что выбора у него не остается.

* * *

Наступило утро.

«Прадо» Шантарского швыряло из стороны в сторону. Не сбавляя скорости на спидбрейкерах, он сжимал руль побелевшими пальцами и одновременно набирал номер по мобильному телефону.

Стоило Ксану ответить, как Леонид взволнованно прокричал в трубку:

– Беда! Ты в посольстве? Выходи скорее! Нужно ехать к Дуррани.

– Опять проблемы? – с наигранным удивлением спросил Ксан.

– Он убивает ее! Он убьет ее, ты слышишь?!! Скорее! Я уже рядом. Времен нет заезжать. Выходи за ворота!

Не дождавшись ответа, Шантарский на скорости проскочил КПП, вызвав негодование полицейских, требовавших, чтобы проезжавшие дипломаты обязательно показывали «айдишку»[32], то есть, идентификационную карту, выдававшуюся министерством иностранных дел. Впрочем, узнав «прадо» Шантарского, констебли успокоились и даже помахали. Этот русский регулярно одаривал их пивом и крепкими напитками, откупится и на этот раз.

Когда Ксан сел в машину, Леонид судорожно схватил его за руку и умоляюще произнес:

– Помоги. Ради бога. Это последнее, о чем я прошу.

Ксан резким движением освободился от хватки Шантарского.

– Объясни нормально. Без истерик.

– Она мне позвонила. Полчаса назад. Идрис все знает. Про то, что мы встречались. Нас сфотографировали. Сняли на видео… Вместе, понимаешь? Это ты виноват! Твой Каваджа нас сдал! Она заперлась, он ломится к ней. У меня нет друзей, кроме тебя. Я не могу туда идти. Сделай что-нибудь, черт тебя возьми!

Они мчались по залитому зимним солнцем Исламабаду. Не останавливаясь на светофорах, не обращая внимания на свистки полицейских. Подкатив к дому Идриса, Шантарский резко затормозил. Хотел было выйти, но Ксан его остановил.

– Сиди и жди. Нечего вдвоем идти. Потом позову.

Подойдя к воротам, он поздоровался с чокидаром, пожилым пакистанцем.

– Что слышно, байджан?

Чокидар окинул его тусклым взглядом и ограничился тем, что печально качнул головой.

Ксан пересек лужайку, где не так давно отмечали приезд Вахи Хисратулова, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Никто не открывал. Нажал на ручку – заперто. Постучал сильнее, крикнул: «Мистер Идрис! Эй, мистер!»

Раздался скрежет замка, дверь распахнулась. На пороге стоял Идрис Дуррани: бледный, спокойный.