Карп, который мечтал стать драконом

У неё не было этой возможности до самого вечера. Оживлённый и взволнованный Катаси рассказывал Мию о том, что произошло на рынке и каким образом им удалось сбежать. Юкия сидела рядом с ними, с трудом заставляя себя пить остывающий чай.

– Покажи мне, как ты это сделал, – сказала Мию, уже не соблюдая церемоний.

Она подвинула к нему бумагу. Юкия отстранённо подумала в очередной раз, что мир этот так мало напоминает о том, что они под водой. Катаси неуверенно взялся за кисть. Растерянность делала его красивое лицо моложе.

– Не сомневайся, – прошептала Мию. – Едва ли у тебя было время на сомнения в том переулке, верно?

Юкия поразилась тому, как вмиг изменился художник. Ни следа былых сомнений. Он лишь уверенным движением окунул кончик кисти в баночку с краской и несколькими движениями начертал что-то на листе. В нетерпении он подул на свежие штрихи, чтобы те поскорее высохли. Такого он не делал на памяти девушки никогда. Стоило ему закончить, как он почти испуганно отшатнулся от неожиданности: юркая рыбка выскочила с плоскости рисунка и закружила по комнате, чуть не врезавшись в нос своего создателя. Он протянул руку, и рыбка ненадолго зависла над его ладонью, точно заворожённая. Катаси рассмеялся случившемуся только что чуду, спугнув крохотное существо. Она тут же будто бы вспорхнула с его ладони и унеслась в открытое окно.

Катаси попробовал повторить это ещё раз, только нарисовал другое существо. Крохотная лягушка также запрыгала по циновке. Она не отличалась бы ничем от своих сородичей, если бы не необычный чёрный оттенок алебастровой кожи. Лягушка растворилась в воздухе сразу же, стоило Катаси только пожелать этого.

Художник хотел сделать ещё что-то, но Мию остановила его:

– Подожди, – сказала она. – Сама по себе кровь Кото не обладает подобной силой. Значит, все эти существа созданы за счёт твоей собственной. Не стоит рисковать: посмотрим, что будет.

Усталость навалилась на Катаси позже, во время ужина. Она пришла так внезапно, что не ожидавший подобного художник чуть не выронил палочки для еды.

Юкия проводила его в комнату. Она надеялась, что, оставшись наедине, она сможет поговорить с ним и облегчить сердце. Однако Катаси уснул сразу же, как оказался на футоне, ею расстеленном.

Этим вечером Юкия была уверена, что Катаси не придёт к ней и проспит в своей комнате до самого утра. Мысль о том, что в час крысы она будет одна, пугала девушку даже больше, чем воспоминания об уже пережитой боли и о том, что она будет вынуждена терпеть её вновь. Потому она не могла уснуть, как бы ни уговаривала себя, что нужно поберечь силы перед предстоящим испытанием.

Створка сёдзи отодвинулась раньше, чем первые предвестники боли сковали её тело. Катаси почти неслышно принёс извинения за вторжение, соблюдая вежливую традицию. Она поспешно села на постели и посмотрела на вошедшего. Он подошёл к ней и сел на циновку рядом с её футоном. Они молчали недолго.

Юкии было холодно, её руки дрожали, но она не спешила укрыться одеялом в попытке соблюсти хоть какие-то приличия. Она не знала, с чего начать разговор, но и тишина казалась сейчас уместной. Девушка поняла, что улыбается просто потому, что Катаси здесь. Поняла она и то, что он заметил это. Необходимость в словах отпала сама собой, принося облегчение им обоим. Ценность молчания, уютного и лёгкого, точно совиное пёрышко, понимали и Юкия, и Катаси.

Боль пришла внезапно. Девушка вздрогнула, но приняла её, не издав ни звука. Разве что воздух сорвался с её губ шумно и прерывисто, так, точно кто-то ударил её в живот. На глазах выступили слёзы. Катаси тут же оказался рядом с ней, и необходимость в любых стенах, выстроенных ими меж собой с таким чаянием, рухнула окончательно.

Этот час крысы дался тяжелее прочих. Юкия ощущала, как сердце её бьётся о рёбра, точно пленник о прутья своей темницы, ещё долго после того, как последние отголоски боли покинули её тело.

В голове гудело, а в ушах стоял звон… Пусть она больше не билась в агонии, стараясь заглушить собственные крики, Катаси всё так же держал её в объятиях, не отпуская.

Она не хотела, чтобы он отпускал её.

Шли мгновения, сердце успокаивалось. Прикосновения мужчины не волновали её, как могло бы быть, напротив: они дарили чувство до того спокойное и правильное, что Юкия сомневалась, испытывала ли она что-то подобное прежде. Его объятия служили подтверждением: Катаси здесь, как и она сама. То, что мука закончилась, не сон. Да и к тому же где-то наверху, в мире, ещё недавно пылавшем цветами осени, уже выпал первый снег, а её сердце, живое и отчаянное, всё ещё бьётся.

В конце концов молчание, правильное и желанное, нарушила именно она.

– Ты вновь спас меня сегодня, – прошептала Юкия осипшим голосом.

Это прозвучало так, что непонятно было, что именно она имеет в виду: то, что происходило утром за пределами стен дома Мию, или то, что происходит сейчас меж ними.

– Тоже мне спаситель: мы просто убежали. В который раз.

Юкия улыбнулась. Его шутливый тон был тому причиной, как и то, что рук с её плеч он так и не убрал.