Карп, который мечтал стать драконом

Если бы он только мог хоть что-то предложить ей, кроме помощи. Все его сбережения остались среди вещей в сгоревшем доме Сойку, а всё имущество – сумка, бумага, эскизы и отцовская кисть. Он и не думал, что ему понадобится что-то ещё прежде, чем он обретёт свой путь и добьётся признания, а вместе с ним и благоденствия, может, даже богатства. В будущем, которое он рисовал в своих самых смелых мечтах, он был женат, как и полагается мужчине. Да только это будущее ещё до недавнего времени казалось недостижимо далёким, ведь он и не предполагал, что встретит девушку, которую хотел бы видеть подле себя. Уж тем более он не догадывался, что та будет похожа во многом на беспомощного ребёнка: маленькая девочка, которая даже не знает, как вести хозяйство, зато поёт так, что от зависти замирают соловьи.

Она многое пережила и осталась невинной и чистой. Её сила духа, как и жажда жизни, восхищала Катаси. Он с содроганием вспоминал те несколько часов, которые провёл, осознавая: с ним происходит то, что прежде он считал не больше чем страшными байками, которыми дети пугают друг друга осенней порой. Юкия же жила так много лет. Как так вышло, что она не сломалась? Откуда взялась такая огромная внутренняя сила?

Он заставил себя отвернуться от неё и встал. Катаси хотел покинуть комнату до того, как Юкия откроет глаза, но кое-что привлекло его внимание.

На циновке рядом с футоном лежала пёстрая тряпица, поверх которой были разложены черепки. В первые мгновения он не понял, что это такое, но догадка пришла быстро. Перед ним лежала разбитая чашка, а маленькая юркая тень, с которой Юкия разговаривала, точно его сёстры – со щенком или новорождённым цыплёнком, давно не попадалась ему на глаза.

Цукумогами, который помогал им всё это время, был духом старой керамической чашки. Катаси сел на циновку и взял один из осколков в руки, затем нашёл другой и приложил его к острой, ломаной грани.

– Она разбилась, когда мы попали в водоворот, – сказала Юкия.

Её голос стал неожиданностью для Катаси.

– Почему ты хранишь их? Не лучше ли было бы…

Он запнулся. Это же был не цыплёнок: как хоронят останки цукумогами, он не представлял.

Юкия не казалась обиженной, но в голосе её появились незнакомые, даже упрямые нотки, когда она сказала:

– Я слышала, в Киото есть мастера, которые могут починить керамику с помощью смолы и золотого порошка. Я отнесу к ним Чашечку, попробую, даже если это будет дорого стоить. Даже если это не поможет.

Она затихла, и Катаси понял, что девушка пытается сдержать подступившие к глазам слёзы. Он сделал вид, что ничего не заметил. Что-то подсказывало ему: начни он утешать Юкию – та уже не сможет справиться с напавшей печалью.

Перебирая осколки, он понял, что из них и впрямь можно собрать целую чашку, стоило лишь быть внимательным.

– Даже если её склеят, – сказал он, – разве она вновь обретёт духовную природу?

– Я найду мастера, – сказала Юкия, – тогда всё получится.

Катаси посмотрел на неё в недоумении. Слёз в глазах девушки уже не было, но он не понимал, что она имеет в виду. Почему её голос полон решительности?

– Разве это имеет значение? – спросил он.

Юкия откинула одеяло. Её волосы растрепались, и она, совершенно не заботясь о том, что Катаси наблюдает, принялась разбирать руками спутавшиеся пряди.

– Учитель в детстве рассказывал мне, что цукумогами получаются лишь из тех вещей, в которые мастер вложил часть своей души. Значит, если появится человек, который, восстанавливая её, сделает то же самое, – он вдохнёт в неё новую жизнь.

– Почему ты так уверена? – спросил Катаси.

Девушка ответила не сразу, будто бы думала: стоит ли.

– Ты мастер, Катаси, – сказала она в конце концов. – По крайней мере, некоторые твои работы обладают собственной душой.

Катаси хотел перебить её, но она не дала ему такой возможности, поспешно продолжив свою мысль:

– Некоторые твои рисунки и ширма в усадьбе Сойку были живыми. Я ясно видела, как ветер трепал листья, бабочки хлопали крыльями, а обезьяна на одной из твоих недавних работ цеплялась за ветки хвостом и хмурилась. Я думаю, что вижу это потому, что мне дано видеть незримое. Потому я и уверена, что в словах моего учителя если не всё, то многое – чистая правда.

Тишина, окутавшая их, нужна была обоим. Каждый из них думал о своём, не мешая другому. Катаси не знал, что творится в голове у Юкии, да и угадать не пытался. Его занимало другое: неужели в его рисунках и правда была часть его души? Может, именно поэтому Мию не смогла повторить то, что сделал он с помощью краски из крови сома Кото? Это казалось ему подходящим объяснением.

Если так и есть, на что ещё он был способен? Сохранятся ли его возможности за пределами речного царства? Не говоря уже о том, что Катаси мог лишь догадываться, где эти пределы и есть ли они вообще

Ещё одна мысль пришла ему в голову, до того смелая и обнадёживающая, что он побоялся озвучивать её вслух. По крайней мере, не при девушке, которая едва сдерживала слёзы, глядя на осколки маленькой чайной чашки.

Юкия