Карта нашей любви

Единственное, чего хотела тогда Холли, это броситься на дешевый ламинат к его ногам и завыть во весь голос, но ее словно парализовало. Неделю Саймон ждал, пока она оттает, но в итоге ему пришлось улететь домой, чтобы продолжать жить со своей новой семьей. Холли никогда не обижалась на него за это, но скучала по нему. Теперь она думала, если бы он знал о Сандре – и если так и было, – стал бы он скрывать это от нее?

Мысли Холли прервала болтовня Энни, она не замечала, какое впечатление производят ее слова. Кроме того что Сандра была швеей острова, она еще помогала Эйдану в ветеринарной клинике и стала приемной мамой для огромного количества кошек и собак, пока им не находили новый дом. Каретта был бродячим котом, рассказывала Энни, но по какой-то причине Сандра полюбила этого черно-белого гиганта гораздо больше, чем остальных.

– Он ходил за ней вверх и вниз по горе, как собака, – вспоминала Энни. – Иногда она сидела у меня за столом, глядя на закат, а он, представляешь, запрыгивал ей на плечо.

«Неудивительно, что Сандра и Эйдан стали такими хорошими друзьями», – подумала Холли. Похоже, ее тетя была истинной Матерью Терезой, когда доходило до животных. После того как третья пустая бутылка шлепнулась в песок у ее босых ног, Холли собрала все свое мужество и задала вопрос, который хотела задать весь день.

– Ты когда-нибудь видела мою маму?

Энни выглядела удивленной.

– Нет, я приехала на остров только в девяносто втором.

Наверное, она заметила тень разочарования, скользнувшую по лицу Холли, потому что быстро добавила:

– Но я слышала несколько баек о том, что они с Сандрой вытворяли.

– Правда? – Холли изо всех сил старалась выглядеть спокойной.

– Они были две шпаны, как мне рассказывали. Купались нагишом в Порто Лимнионас и пили ночь напролет в городе. Родителей рядом не было, так что они провели несколько безумных месяцев.

Холли улыбалась, представляя, как ее мама была свободна и счастлива. К концу своих дней она стала такой несчастной и обездвиженной – как птичка, запертая в клетке своей разрушительной привычки. Конечно, это была ее собственная вина, повторяла себе настойчиво Холли. Дженни Райт могла обвинять только себя в том, что с ней случилось.

– А ты такая же хулиганка, какой была твоя мама? – спросила Энни.

Холли задумалась и вспомнила прошлое. Она определенно слетела с катушек, когда умерла мама, засиживаясь в барах и клубах как можно дольше. Все, что угодно, лишь бы не возвращаться туда, где все случилось. Несколько месяцев она старалась ни о чем не думать – ни о маме, ни о будущем и, главное, – о себе. Она сказала себе, что имеет права на всю выпивку и всех мужчин. Она заслужила это за все годы, когда пыталась присматривать за матерью. Однако, конечно, в конце концов она получила только нескончаемую внутреннюю пустоту. Это был не тот период, которым можно было бы гордиться. И, конечно, она не собиралась ничего никому рассказывать.

– Я никогда сильно не буянила, – чуть подмигнула она Энни. – Боюсь, я уже слишком разумная и занудная.

Они посмотрели на кучу пустых бутылок под ногами и одновременно захихикали.

– Ладно, ладно! – Холли подняла руки. – Возможно, у меня все еще бывают веселые дни.

Они продолжали болтать, пока солнце не начало приближаться к воде и длинные тени поползли по песку. У Холли появилось чувство, что она стала чуть больше понимать, какой была ее тетя, но вопросов все равно оставалось слишком много: почему Дженни и Сандра так сильно поссорились? Почему мама уехала с Закинфа, если была так счастлива здесь? Почему Сандра ждала так долго, прежде чем связаться с ней?

И если быть честной с собой, Холли поняла, что впервые всерьез задалась вопросом о своем отце, пока медленно поднималась в гору.