Карта призраков. Как самая страшная эпидемия холеры в викторианском Лондоне изменила науку, города и современный мир

Вот мир, который помогли создать в том числе Сноу с Уайтхедом: планета городов. Мы больше не сомневаемся, что крупные городские центры с населением в десятки миллионов жизнеспособны, как сомневались жители викторианского Лондона, видя свой распростертый, похожий на раковую опухоль мегаполис. Более того, именно резкий рост городских центров может быть необходим для того, чтобы обеспечить человечеству устойчивое будущее. Во многом такой резкий поворот связан с изменившимися взаимоотношениями микробов и городов, а изменились они в том числе благодаря эпидемии на Брод-стрит. «Города когда-то были самыми беспомощными и измученными жертвами недугов, но превратились в великих победителей болезней», – писала Джейн Джейкобс в своей классической книге Death and Life of the Great American City.

Весь аппарат хирургии, гигиены, микробиологии, химии, телекоммуникаций, мероприятий по здравоохранению, учебных и исследовательских госпиталей, скорой помощи и так далее, на который опираются жители не только в городах, но и вне их в своей бесконечной войне с преждевременной смертью, – это порождение больших городов, и без больших городов он был бы невозможен. Избытки богатства, производительность труда, плотность проживания талантливых людей, благодаря которым обществу удается добиться подобных достижений, – сами по себе следствие нашей самоорганизации в городах, особенно больших и густонаселенных городах.

Пожалуй, проще всего будет объяснить, почему эпидемия на Брод-стрит стала настолько важной поворотной точкой, переформулировав фразу Джейкобс таким образом: во время эпидемии на Брод-стрит впервые в истории рассудительный человек, изучив состояние городской жизни, пришел к выводу, что города когда-нибудь смогут одержать победу над болезнями. До этого момента битва казалась заведомо проигрышной.

В конечном итоге преобразования, которым поспособствовали события на Брод-стрит, связаны с плотностью населения; жители города смогли воспользоваться всеми ее достоинствами, при этом сведя к минимуму опасности. Поселять по пятьдесят тысяч человек на одном квадратном километре, строить города, где миллион человек пьет одну и ту же воду, безуспешно пытаться избавиться от человеческих и животных нечистот – весь этот образ жизни казался непостижимо вредным и для личного здоровья, и для экологии. Но страны, которые первыми перешли на жизнь в крупных городах – пусть эти преобразования и вышли весьма бурными, – сейчас входят в число самых богатых на планете, а ожидаемая продолжительность жизни в них чуть ли не вдвое выше, чем в странах, где большинство населения по-прежнему живет в сельской местности. Через сто пятьдесят лет после Брод-стрит мы видим, что плотность населения – в первую очередь положительная сила: она создает богатство, уменьшает численность населения, делает экологию более устойчивой. Сейчас жизнь в густонаселенных городах стала главной стратегией выживания человечества как вида.

Но прогнозы, которые предвещают нам «планету-город», где восемьдесят процентов населения живут в городах, не обязательно должны сбыться. Вполне возможно, что эти эпические преобразования пойдут на убыль в ближайшие десятилетия или столетия. Появление экологически устойчивых крупных городов не было исторически неизбежным событием: это результат конкретных достижений в технологии, государственном управлении, экономике и науке, многие из которых сыграли свою роль и в расширенной истории Брод-стрит. Вполне возможно, что появятся новые силы – или вернутся старые враги, – которые поставят под угрозу будущее планеты-города. Но кто они?

Эти антигородские силы, скорее всего, не смогут заставить людей вернуться обратно в сельскую местность. Причудливая мечта футуристов о «телекомьютинге»[18], появившаяся десять лет назад, когда интернет только-только вошел в массовую культуру, вряд ли сбудется.