Карта убийцы

Поспешно покинув комнату, Молли идет к телефону. Сабина следует за ней, ей не терпится услышать новости и сбежать из дома, который Молли так старалась превратить в убежище.

Когда Молли снимает трубку и выслушивает то, что ей говорят, к ней возвращается внутреннее спокойствие. В конце концов, это ее дом. Ее вотчина. Гости должны радоваться, что находятся здесь.

И, к счастью, из-за погоды никто не придет на помощь.

Никто не сможет покинуть Молли.

Звезда (перевернутая) [48]

Блю отвернулась к рисунку спиной, однако образ остался выжженным у нее в сознании. Шатаясь, она подошла к столу. Рот наполнился горечью лекарства, такой сильной, что она едва не поперхнулась. Блю ощутила то самое давление в области носа и рта, почувствовала, как трахею ей забили невидимые пушинки и перышки. Ей сдавило виски, в голове запульсировала тупая боль, в желудке все перевернулось от горького привкуса во рту и сухости в горле.

– Что с вами? – встревоженно спросил Милтон. Он встал и, шаркая ногами, подошел к рисунку Сабины.

Налив стакан воды с лимоном, Блю выпила его залпом.

Все это ей не помогло. Наоборот, стало только хуже. Все последние годы Блю усиленно искала различные объяснения своим видениям, однако так и не смогла ни за что ухватиться. Но она не собиралась возвращаться назад, обманывать себя верой в то, что это что-то настоящее.

На самом деле ничего этого нет.

– Все в порядке, просто пить захотелось, – ей удалось спрятать в задний карман карточку с паролем от интернета: граната с выдернутой чекой, если миссис Парк ее найдет; волшебная палочка, ведущая к свободе, если этого не произойдет.

Какие-то считаные минуты назад бледное существо с длинными светлыми волосами качалось на мосту над головой у мистера Парка. Сейчас оно, размытое, сидело в ветвях плачущей ивы, нарисованной Сабиной. Блю не покидало ощущение, что если она сейчас обернется, то снова увидит его здесь: руки протянуты, волосы слиплись, черные глаза похожи на мертвые дыры.

Хриплый выдох Милтона перешел в кашель, болезненный звук, вырвавшийся из глубины груди, и Блю, обернувшись, спросила, все ли у него хорошо. Она ожидала, что Милтон по обыкновению закатит глаза, однако он лишь молча покачал головой, снова и снова кашляя в согнутый локоть. Его взгляд был прикован к рисунку Сабины.

– В чем дело? – Подбежав к Милтону, Блю принялась хлопать его по спине, однако он стряхнул с себя ее руку и указал на кувшин с водой. Блю поспешно протянула ему стакан, и Милтон выпил воду осторожными глотками. Вцепившись свободной рукой в ходунки.

– Вам чем-нибудь помочь? – спросила Блю, но Милтон покачал головой и пробормотал что-то про свою фуражку, про какую-то фотографию. Голос у него был хриплым и тихим.

Блю боялась снова взглянуть на рисунок Сабины, однако не хотела отходить от Милтона. За окном сгустились тучи, все стало серым. Джошуа Парк превратился в размытый движущийся силуэт. Блю почувствовала, как ей еще сильнее сдавило виски; горечь лекарства во рту усилилась.

– Похожа на Джессику… – пробормотал Милтон, глядя на девочку в ивовых зарослях.

– Элеонора, Лорен, Джессика Пайк. – Блю произнесла это вслух не подумав.

– Что вы сказали? – изумленно встрепенулся Милтон, выпучив глаза, сдвинув густые седые брови.

– Ничего, просто…

– Что вам известно о Джесс? – Лицо Милтона стало красным, и Блю не могла определить, то ли он в ярости, то ли до смерти перепуган, встревожен, удивлен. Единственными оставшимися у нее чувствами были фармацевтический привкус во рту и боль в стиснутых висках.

Боль утроилась. Она жгла виски, разливалась по плечам, принося с собой невыносимое сознание того, что она сейчас умрет, что руки, которые должны были бы о ней заботиться, ее убьют.

Шатаясь, Блю подошла к столу с водой, оперлась на него руками всем своим весом, стараясь отдышаться, однако она чувствовала лишь запах смертельной болезни, а во рту у нее стояла горечь лекарства.

Синестезия, это лишь синестезия. Ничего этого на самом деле нет.

Подошедший Милтон говорил с Блю так, словно плохо было ей. Как она себя чувствует, не нужно ли вызвать врача, а затем, когда Блю наконец начала дышать более или менее ровно, он сказал:

– Откуда вам известно ее имя?

Свет стал ярче. Блю ощутила это даже сквозь сомкнутые веки. Почувствовав, что боль ослабевает, она сказала:

– Я это услышала.

Вместо: «Я это почувствовала».

Лицо Милтона озарилось возбуждением, на какое-то мгновение сделавшим его моложе, вселившим в него надежду.

– Где вы это услышали? Кто это сказал?

Блю слышала завывание ветра, шум воды, слабые голоса птиц в деревьях, свистящее дыхание старика. Она видела что-то. Спрятанные под стариковским кардиганом, под слабым здоровьем и деланным безразличием, страхи Милтона, его тайны, его ложь.

– Ваше имя не Милтон. Как вас зовут? Кто вы такой на самом деле?

На сморщенной шее старика вздулись вены. Он грубо схватил Блю.

– Что тебе известно про Джесс?

Его пальцы глубоко впились ей в руки. Она вскрикнула от боли.