Карта убийцы

Когда боль стала зримой, превратившись в сотрясающие тело мучения, которые уже нельзя было облегчить с помощью имеющихся дома препаратов, Блю обратилась в хоспис, и свои последние дни Бриджет провела там, укутанная в черный кафтан Девлина. Блю сидела рядом, а Боди и Арла лежали вместе с ней на койке. Медсестры приносили Блю бульон и подогретые тосты с маслом. Они предупредили ее о том, что скоро все кончится, но Блю и сама это поняла.

Она захватила из дома кристаллы и положила аметист матери под подушку, а отполированный сердолик вложила ей в ладонь. Пальцы Бриджет обняли кристалл, и Блю мысленно представила себе, как эти самые руки обнимали ее крошечные пальчики, стиснувшие рукоятку деревянной ложки, и протягивали ей соусницу в качестве барабана. Она представила себе свою мать, кружащуюся под голой лампочкой на кухне. Блю поблагодарила мать за «Оркестр семьи Форд»; поблагодарила ее за то, что та научила ее читать и считать, наблюдать за окружающим миром. Она поблагодарила Бриджет за сшитые ею кафтаны, за все ее старания, за непоколебимую веру в способности дочери. Блю поблагодарила ее за любовь, за всю ее любовь и миллион странных способов, которыми эта любовь проявлялась.

Она почувствовала, как мать покидает ее, словно это был ее собственный последний вдох. Грудь у нее застыла в то самое мгновение, когда застыла грудь Бриджет, и она не знала, что делать. Блю не знала, что делать.

Пришли медсестры, переговариваясь вполголоса. Одна обняла Блю, дала ей платок. Другая протянула кружку чая, о которой Блю начисто забыла. Чай совершенно остыл. Возможно, это была та же самая медсестра. Блю не могла этого сказать. Она не смотрела. Никто ее не торопил, и она была признательна за это.

Прошло несколько часов, прежде чем Блю в полной мере осознала, как она одинока. Больше нет маленького мальчика. Нет малышки-девочки. Опустившись на колени, Блю заглянула под кровать, раздвинула шторы, проверила маленький шкафчик, коридор, прикроватный столик. Она искала детей, вместо того чтобы смотреть на Бриджет, используя время для того, чтобы свыкнуться с их отсутствием, вместо того чтобы в последний раз подержать руку Бриджет, поцеловать ее в лоб, погладить длинные волосы, которые она когда-то обматывала вокруг своей шеи словно шарф, которыми мать щекотала ей нос, когда она была совсем маленькой, которые гладили ее по щеке, когда Бриджет целовала ее перед сном.

Брата и сестры не оказалось под кроватью, за шторами, в коридоре. Их не было нигде; они покинули Блю. Все ее покинули.

Она еще не была готова принять то, что это означало.

Башня

– Я не могу это сделать.

«Пожалуйста!»

– Я не хочу, чтобы это оказалась миссис Парк. – Блю вспомнила урок рисования, легкое прикосновение руки хозяйки, ее обнадеживающие слова, доброту. Когда Молли Парк застала Блю в личных покоях, она была холодной как сталь, но затем в кабинете художественного творчества она превратилась в воплощение душевной теплоты и сердечности. Блю рассудила, что ни один человек не представляет собой только свет. Ни один человек не представляет собой только тьму. Пусть это окажется не миссис Парк.

Щеки у нее снова покрылись влагой – капли дождя, слезы или то и другое вместе. Блю увидела небо, потемневшее из-за близящегося захода солнца, а не дождевых туч.

Сколько времени уже прошло?

Блю взглянула на телефон в надежде узнать время, однако экран погас. Аккумулятор разрядился? Как долго она пробыла в лесу?

– Я не могу это сделать, – повторила Блю, и прежде чем девочка успела возразить, добавила: – Я никогда ни с кем не дралась. Я даже себя не смогу защитить.

Она близка к тому, чтобы выбраться отсюда. Меньше двух миль. Она сможет восстановить в памяти карту, сможет определить, куда идти.

Джессика Пайк не стала спорить. Она исчезла.

Блю осмотрела все окрестные деревья, поднимая взгляд на кроны, убеждаясь в том, что девочка не забралась вверх, как ребенок на акварели Сабины. Но не было никаких следов Джессики. Блю вспомнила, как когда-то искала Боди, искала Арлу. Как сидела на кухне допоздна, ожидая, когда они снова появятся.

Куда пропала Джессика?

Девочка объяснила Блю, что та должна для нее сделать; человек, которого она боится, находился где-то поблизости, и если бы Блю сделала это, Джессика освободилась бы: жизнь за жизнь, призрак за призрака. Что, если девочка не смогла этого вынести?

Блю напомнила себе, что Джессика ребенок.

И ненастоящая.

Казалось, деревья сомкнулись, словно они выдернули свои корни из земли и шагнули вперед, обступая Блю со всех сторон. Она чувствовала меняющиеся потоки в воздухе, чувствовала коллективный взгляд сотен насекомых, крохотных и невидимых, наблюдающих за ней. Ждущих, как она поступит.

Кости Блю ныли от сырости, промокшие ноги онемели. Когда она крутила головой, стараясь найти Джессику, мышцы шеи жаловались на боль. Девочка исчезла, однако Блю находилась здесь не одна.