Карта убийцы

Молли вздыхает. Разглаживает сарафан. Льняная ткань не предназначена для такой влажности, для такого стресса. Складки такие жесткие, словно их накрахмалили. Молли смотрит на струйку воды, которая расширяется, удлиняется, добирается до ковра. К ней присоединяется вторая. Когда гости это заметят?

– Кофе так кофе, – говорит Молли и спрашивает у Милтона, не хочет ли и он выпить чашечку, но тот хлопает себя по груди, как обычно делает в подобных случаях, и говорит, что для сердца нет ничего лучше бутилированной воды, и Молли говорит, что сейчас принесет ему воды, а он напоминает, что это должна быть вода из бутылки, а не дерьмо из-под крана.

Молли заверяет его, что, разумеется, это будет вода из бутылки, мило улыбается и гадает, возможно ли будет вскрыть крышку, подсыпать в бутылку трамадол и снова закрыть крышку, так, чтобы Милтон ничего не заметил. Вряд ли получится сделать это сейчас, но она мысленно берет на заметку сделать так как-нибудь потом. Тогда, когда рядом с ней будет Джошуа, когда не будет дождя, когда она вернет себе контроль над тем, что происходит у нее дома.

Молли направляется на кухню, но не успевает она выйти в коридор, как раздается крик Сабины.

Она указывает на входную дверь и говорит: «О боже, о боже, смотрите, смотрите!», словно в дом вторгается не вода, а полчища тараканов. Сабина говорит, что нужно что-то делать, Милтон говорит про мешки с песком, а Молли говорит, что в кладовке есть доски, чтобы устроить временное заграждение.

Джошуа приготовил их после того, как округу затопило несколько лет назад. Он измерил дверные проемы, окна, заказал доски и подготовил заграждения, спокойно, деловито, в свойственной ему манере. Ну где же он? Сколько еще его ждать?

Не нужно много времени, чтобы зайти в лес, разыскать девчонку, вернуть ее назад – и тут Молли сражает наповал другая мысль, такая страшная, холодная и знакомая, что Молли застывает на пороге кладовки, одна рука опирается на стену, чтобы помочь удержать равновесие, другая прижата к бурлящему животу, чтобы успокоить его. Ужасная мысль.

Что, если Джошуа не собирается приводить девчонку обратно?

Что, если она сказала что-нибудь такое, что вынудило его… Сегодня утром Блю застала их спорящими, что, если она случайно услышала…

Молли пытается прогнать прочь эту мысль, однако та прочно засела у нее в сознании; она представляет себе Блю в лесу, ее лицо, представляет себе оправдания, которые приведет Джошуа: он подоспел слишком поздно, девчонка, судя по всему, споткнулась и сильно ударилась головой, и о чем она вообще думала, когда убегала из дома в такое наводнение? Остальным гостям придется солгать. Когда схлынет вода, придется рыть еще одну яму. Кто-нибудь хватится Блю? Будут ли ее искать? А что, если Джошуа посадят в тюрьму и Молли останется дома одна? Она уже больше десяти лет ни разу не ночевала одна. С тех самых пор, как у них появилась Элеонора.

Должно быть, стресс проявляется у Молли на лице, потому что, когда Сабина, последовавшая за ней, чтобы помочь с досками для заграждения, видит лицо хозяйки, она привлекает ее к себе, говорит, что все будет в порядке, что она поможет защитить дом от наводнения, что Джошуа разыщет Блю и приведет Назад.

В объятиях этой тощей девицы мало утешения. Грудная клетка Сабины вжимается в мягкое тело Молли, ее ключицы впиваются ей в грудь, костлявые руки подобны клещам. Заглянув Сабине через плечо, Молли видит воду: она уже плещется за матовым стеклом окна. Сколько времени пройдет, прежде чем будет затоплен весь первый этаж?

Сабина отступает назад, удерживая плечи Молли так, как сама Молли держит своих гостей. Как она держала своих гостей. Сабина говорит, что они возьмут доски и начнут с входной двери, затем перенесут мебель из гостиной наверх, после чего можно будет освободить кабинет психотерапии и кухню, а Молли отвечает: «Да, да, да», только чтобы заставить ее умолкнуть.

«Это не твой дом, – думает она. – Это мой дом. Мой муж находится на улице в такую непогоду. Мои гости разбежались. И есть то, о чем ты ничего не знаешь, что угрожает погубить всех нас».

Однако вслух Молли благодарит Сабину, говорит ей, как это любезно, что она вызвалась помочь, приносит извинения за то, что пансионат оказался разрушен, а Сабина отвечает, что все в порядке, она рада помочь, и Молли чувствует, как голову ей сжимают тиски.

Вернувшись в гостиную, они обнаруживают, что Милтон покинул свое кресло. Каким-то образом ему в его немощном состоянии удалось скатать ковер, убрав его подальше от надвигающейся воды; ковер лежит у лестницы подобно батону кровяной колбасы. Милтон кое-как перемещается между кофейным столиком и шкафом, правой рукой направляя свои ходунки, а левой перекладывая подшивки журналов на верхние полки. Он что-то бормочет себе под нос. Молли улавливает лишь обрывки: «не нужно было ничего говорить», «что, если она знает», «держать язык за зубами», «бедная девочка», «бедная девочка», и, вероятно, он говорит про Блю. Однако Молли хорошо знает Милтона: возможно, он имеет в виду свою жену, свою дочь, сестру, давно умершую мать…