Картина преступления

Когда водитель подошел, чтобы взять наш багаж, она похлопала меня по плечу в своей отсутствующей манере и сошла вниз, чтобы поздороваться. Я стоял с чемоданом в руках в бешенстве из-за того, что она нашла вот такое решение проблемы – молчать. Что она вообще принимала решения. Она относилась ко мне как к домашнему зверьку, и это накатывало на меня волнами, как раскалывающая мир потерянность, которую я не ощущал уже месяцами.

Именно это самое ощущение первоначально и вовлекло меня во всю эту кашу «Шарлотта-Холмс-и-Джейми-Ватсон», и я пока не завяз так глубоко, чтобы не оценить иронии.

Ее родители не встретили нас, когда мы подъехали к дому. И для меня это было удобно. Не думаю, что смог бы изобразить дружелюбие по отношению к ним или к кому бы то ни было еще. Нас приняла домоправительница – славная тихая женщина в возрасте моей матери. Она взяла наши куртки и проводила нас вниз, в комнаты Холмс, и когда мы закончили с обедом, который она принесла нам на подносе, уже стемнело.

Вечером, после импровизированного урока по европейской истории, эта домоправительница принесла деревянный ящик, чтобы я встал на него, пока она со свисающей с плеча сантиметровой лентой подшивает слишком длинные брюки Майло. Когда я вернулся со своим костюмом, никого, кроме нее, в комнатах Холмс не было. Стоя на ящике, чувствуя себя неловко и стараясь не нервничать, я старался представить, где была Холмс. Может быть, гоняла шары в бильярдной или с закрытыми глазами, на ощупь, пробиралась через какую-нибудь семейную полосу препятствий из тех, что Холмсы, по слухам, использовали для тренировки своих детей. Или ела шоколадные бисквиты в кабинете.

– Готово, – наконец сказала домоправительница.

Она распрямилась, созерцая свою работу с некоторым удовлетворением:

– Вы выглядите очень импозантно, господин Джейми. Открытый ворот вам идет.

– О боже! – сказал я, поддергивая рукава. – Пожалуйста, не называйте меня так. Вы не знаете, где Хо… Шарлотта?

– Наверху, я думаю.

– Тут масса разных «наверху». – Я представил себя, бесцельно бродящего по их дому во взятом взаймы костюме – к слову, о полосе препятствий. – На втором этаже? Третьем? Четвертом? Э… тут есть четвертый?

– Попробуйте заглянуть в кабинет ее отца, – сказала домоправительница, придерживая за собой дверь. – Третий этаж, восточное крыло.

Я подумал, что для меня было бы проще добраться из Лондона в Сассекс, но в итоге нашел этот кабинет в конце одного из миллионов коридоров, увешанных портретами. Крыло выглядело темнее и древнее остального дома. Картины пристально смотрели на меня. На одной отец Шарлотты и его родня собрались вокруг стола, заваленного книгами. Алистер Холмс был похож на свою дочь, серьезен и отстранен, с руками, сложенными на груди. Другой, со щегольской улыбкой, был, конечно, Леандр, подумал я. Интересно, он уже приехал? Я надеялся, что да.

– Входи уже наконец, – прозвучал приглушенный голос из-за двери, хотя я не стучал.

Конечно, они знали, что я стою здесь. Было ясно, что этот дом – с секретами, но я не собирался их множить собственной скрытностью.

Я взялся за ручку и замер. Этого последнего портрета я не заметил. Передо мной сидел Шерлок Холмс со сжатыми губами и лупой в руке, явно недовольный всей этой затеей с позированием художнику, дабы создать наилучшее впечатление о себе ради чьего-то удовольствия. Доктор Ватсон, мой прапрапрадедушка, стоял за ним, ободряюще положив руку на плечо друга.

Я мог бы принять это как знак, что всё будет хорошо. Но долгую минуту я смотрел на эту руку, гадая, сколько раз Шерлок Холмс пытался ее стряхнуть. «Ватсоны, – подумал я. – Поколения мазохистов», – и открыл дверь.

Комната была слабо освещена. Моим глазам потребовалось привыкнуть к сумраку. В центре стоял массивный стол, а за ним распахивались как крылья книжные полки. Перед всем этим собранием знаний сидел Алистер Холмс, и его проницательные глаза смотрели на меня.

Он сразу мне понравился, хотя я знал, что не должен поддаваться впечатлению. Во всяком случае, своими тренировками и ожиданиями он довел свою дочь до полусмерти. Но он меня знал. Я мог сказать это по изучающему выражению на его лице, которое я видел у Шарлотты Холмс, и не раз. Он видел меня таким, каким я был – смущенным парнем из среднего класса во взятом взаймы костюме, – но не судил меня. Честно говоря, не думаю, что его как-то заботило мое социальное положение. После эмоционального смятения последних дней было приятно встретить некоторую невозмутимость.

– Джейми, – сказал он неожиданным тенором, – садись, пожалуйста. Я рад наконец с тобой познакомиться.

– Я тоже. – Я примостился в кресле напротив него. – Большое спасибо, что вы позволили мне побыть с вами.

Он махнул рукой:

– Разумеется. Ты сделал мою дочь счастливой.

– Спасибо, – сказал я, хотя это было не совсем так.