Картинки дипломатической жизни. Воспоминания сотрудника миссии Российской империи в Вашингтоне, Брюсселе и Лондоне

– Да ничего, что может сделать такое неуклюжее животное? Когда они становились на ноги, тотчас же без оглядки ползли в воду. Там они чувствовали себя целыми и невредимыми и, видимо, были довольны.

Пегги мне еще много нарассказала о жизни на плантациях, под аккомпанемент поэтических песен негров. Наконец, мелодичные звуки затихли, жизнь на пароходе застыла, стало совсем темно и свежо.

– Пора спать, – проговорила Пегги.

– А мне бы тут хотелось остаться на всю ночь, – заметил я.

– Да разумеется, на палубе, я никогда в каюту и не схожу. Только ваше кресло вовсе не приготовлено на ночь. Я вас научу.

И в два-три приема Пегги из моего кресла сделала постель. То же она проделала и со своим креслом. Затем она сняла свою соломенную шляпу, и собранные под нею локоны распустились, живописно обрамляя лицо. Пегги походила на ангела. Нисколько не стесняясь моим присутствием, она продолжала готовить себя к ночи. Заметив, что у нее не было ничего теплого с собой, я предложил Пегги мой плед.

– Ночь будет холодная, – сказал я, – а у меня, как видите, и пальто, и кашне и прочее.

Пегги колебалась.

– Знаете, – произнесла она, – мне пришла отличная мысль. Мы оба можем воспользоваться вашим пледом. Подвиньте ваше кресло к моему, – командовала она с серьезным видом, – вот так, совсем вплотную. Теперь ложитесь. Ложитесь, я вам говорю.

Она развернула плед и постелила его, как одеяло над моим и ее креслом, затем она сама легла под плед и очень уютно и удобно прикрылась им на ночь.

– Вот так хорошо, – проговорила Пегги, – и вам довольно, и мне за глаза… Какой я прекрасный день прожила… удачно свиней продала… вас встретила, и так мы приятно время провели… не правда ли? – Пегги рассмеялась: – А вы еще боялись, стеснялись со мной заговорить… – Прошло еще несколько минут. – А я не спросила, как вас зовут?

Я назвался по имени.

– Питер, – проговорила она, – вы не американец.

– Нет, я – русский.

– Русский… как это далеко. Я едва знаю, что такое Россия, такая я невежественная… Наверное, у вас нет ничего подобного Оклавахе?

– Оклавахи нет, но есть другие достопримечательности. Во всякой стране есть свои…

Наступило молчание.

– Питер, – прошептала Пегги, – вы не спите?.. Я хотела вас спросить, – вы не собираетесь здесь поселиться и завести плантацию?

– По правде сказать, – нет. А почему вы спрашиваете?

– Потому, что тогда я вам продала бы моих свиней. Смотрите, не проспите восхода солнца на Оклавахе… он так хорош… Оклаваха, – шептала она, – это мое царство, меня здесь даже дикие звери слушают… Спите, милый Питер… Как хорошо, я уже на пути в рай…

Я слышал, как она прошептала слова молитвы, и через три минуты спала, спала бесшумно, как ребенок. Я мог только расслышать тихое и мерное дыхание.

Не могу сказать, чтобы я спал спокойно. Все время я пробуждался, испытывая некоторую неловкость лежать рядом под одним одеялом с этим неведомым мне очаровательным существом, но Пегги спала как ни в чем не бывало, не размыкая глаз. Ее каштановые кудри в беспорядке обрамляли тонкий овал детского лица, а приоткрытый рот придавал маленьким пухлым губам какое-то особенно нежное, точно вопросительное выражение. Нельзя было не любоваться этой очаровательной живой картиной.

«Пегги, – говорил я себе, – это какой-то самородок во всей чистоте ее красоты, но кроме внешней красоты, она обладает необыкновенной внутренней силой», и я сознавал, что находился под гипнозом этой силы. Я не мог только уяснить, что такое Пегги – малый ребенок или женщина?.. Ангел, сошедший с небес, или Мадонна, задержавшаяся на земле?..

Восход солнца не разбудил Пегги, и мне пришлось одному любоваться дивными красками, залившими небосклон.

Рано утром мы подошли к Серебряным источникам. Предстояло высаживаться. Я должен был перейти на паровой катер и идти осматривать Серебряные источники, какую-то подводную реку и прочее. Я знал, что Пегги оставалась на пароходе, где у нее были назначены еще свидания с деловыми лицами по поводу продажи плантации, ее, следовательно, нечего было будить, тем не менее мне хотелось, чтобы она проснулась. Но Пегги продолжала спать непробудным сном. То она свертывалась в клубочек, то раскидывалась так, что мне приходилось несколько раз накрывать ее моим пледом. Пегги не просыпалась.

Катер с туристами должен был отваливать с минуты на минуту, а я все ждал. Наконец, я осторожно встал, покрыл Пегги моим пледом в последний раз и тихонько спустился по трапу.

«Зачем будить? – подумал я. – Не лучше ли сохранить ее в воспоминании, как загадочную спящую царевну девственного царства сказочной Оклавахи?»

И мы отошли от парохода прежде, нежели Пегги проснулась.

Я видел много замечательных вещей в этот день, но ничто не могло изгладить во мне впечатления, произведенного чудной незнакомкой. Все время облик ее стоял передо мною.