Картофельная яблоня (сборник)

– Да, да. – Профессор засуетился, точно заглаживал передо мной какую-то вину. – Бинауральные ритмы влияют на ритмы мозга. Проще говоря, манипулируя ими, мы получаем возможность воздействовать на сознание, настроение, состояние человека. Допустим, частота от одного до четырёх Герц носит название Дельта-ритм и вызывает естественный глубокий сон. От четырёх до восьми – Тетра-ритм – состояние медитации и творческой деятельности. Это, если не вдаваться в подробности. Существуют Альфа, Бета, Гамма и многие другие. Бинауральные ритмы давно известны. Сигналы мозга, вызываемые тем или иным ритмом, фиксируются электроэнцефалограммой. Примерно представили, о чём я говорю?

– В целом да. Если подобрать необходимый частотный диапазон, можно влиять на сознание человека. Так? – Нехорошая догадка заставила меня поёжиться.

– Да! Наше открытие состояло в том, что введённые в кровь наночастицы помогали с величайшей точностью производить желаемые частоты при помощи голосовых связок. – Шерех с опаской посмотрел на меня.

Опасался он не зря. В моей голове прорисовалась уже достаточно ясная картина. И я в этой игре интеллектов и технологий выступал в довольно идиотской роли.

– А знаете ли вы, доктор, что те, на ком вы ставили свои эксперименты, теперь зависимы? – отчеканил я, изо всех сил стараясь взять себя в руки, чтобы не размозжить умную голову этого циника о стену. – Состояния, в которые вы ввергали нас не идут ни в какое сравнение с наркотическим дурманом. За очередную дозу люди продавали квартиры, оставляли семьи без средств к существованию, отдавали последнее! И знаете ли, что отвечал ваш подельник, когда я задавал ему вопрос, что будет с теми, кому Филарет стал дороже всего и всех на свете, но кто ничего уже не может дать?

– Что? – Доктор потупился.

– Он отвечал, что не имеющий материальных привязок человек уже достаточно очищен, а, значит, больше не нуждается в помощи!

– Нам нужны были средства, чтобы открытие не погибло! – упрямо повторил профессор. – Это жертва во имя будущего.

– Зачем будущему манипулировать сознанием?! – Я вскочил. Больше сдерживаться не мог. Не помогали ни сжатые до синевы в ногтях кулаки, ни дыхательные техники.

– Вы не понимаете! – вскипел доктор. – Сколько на земле злобы, алчности! Наши разработки позволят свести на нет безумие любой оголтелой толпы, справиться с ненавистью, изжить войны, избавиться от подавленности и страха…

– Или наоборот, – прервал я его словесный поток. – Вы же сами принуждали переживать людей ужас, чтобы подчинить их и заставить ярче оценить культивируемую вами радость.

Шерех сник.

– Я в безвыходном положении. Но, когда открытие станет легальным, не будет смысла использовать его против человека.

– Как видите, открытие уже в руках сомнительной личности.

Профессор поднялся.

– Пойдёмте, я вам кое-что покажу.

Мы шли по освещённым неоновыми линиями подземным лабиринтам. Я не верил своим глазам. Вынырнув из сумрачных коридоров, мы очутились в просторной лаборатории. Мёртвая церквушка действительно, служила вратами. Но не в небеса, а в залитый ярким светом мир из стекла, пластика и металла. Строй мощных микроскопов, паутины стеклянных трубок, ряды подмигивающих миллионами бегущих цифр мониторов… Казалось, я попал на инопланетный корабль.

– Смотрите! – воскликнул профессор. – Это всё Максим! Именно ему удалось, рискуя жизнью, вынести часть оборудования из обречённой лаборатории! Именно он спас меня тогда и прятал от тех, кто охотился за нами. Он создал эту лабораторию и снабжал её всем необходимым. Не знаю, как это ему удавалось, но… Он преданнейший делу человек. Не верю, что он похитил образец с какими-то гнусными целями! Может быть, Максим отыскал кого-то, в чьей власти дать открытию ход, но… Максим не понаслышке знает о ревности первооткрывателя и… и…

Моя злость на профессора вдруг истаяла, как апрельский снег. Я смотрел на него с жалостью.

– Говорите, вам, наконец, удалось добиться, чтобы наночастицы самовоспроизводились?

– Да, – Шерех кивнул. – В том и была проблема. Введённые в кровь наночастицы гибли в недельный срок. А препарат невероятно дорог. Даже самая богатая держава не смогла бы на протяжении долгого времени поддерживать на этих инъекциях хотя бы одного человека. Необходимо было отыскать способ самовоспроизведения частиц в среде. Тогда всего лишь одна инъекция позволила бы…

– Быть Богом всю оставшуюся жизнь, – закончил я, сочувственно глядя на доктора.

Он молчал. Седая борода, атрибут былого Филарета, подрагивала.

– Хотите сказать, Максиму нужно было только это? – севшим голосом спросил он.

Я не ответил. Не сомневался – пазл в мозгу профессора уже сложился.

– Я найду его.

– Да… – Этот несчастный, проживший полжизни под землёй старик был так не похож на того Филарета, который стал для сотен людей осью мироздания, властителем Страха и Радости, Боли и Любви… Или просто наркотиком? – Если вы отыщите его, передайте, что исследования не закончены, – выдавил он. – Эксперимент в стадии наблюдений.