Картонная пуля

Я пожал плечами, и в свою очередь спросил, что думает об этом сам Воронов.

— Все может быть, — признал Котяныч. — Я бы не стал исключать такую вероятность — что через матушку хотят выйти на дочку.

— Когда похороны?

— Завтра в два.

— Настю вызвали?

Котяныч кивнул.

— Откуда?

— Понятия не имею. Шеф ее сам прятал… Наверное, в Москве… Прбсто я высказал свою точку зрения — что это может быть опасно, а он сказал, что уж один-то день он своей дочери безопасность может обеспечить. Может, он и не хотел, чтобы она приезжала, но ведь мать все-таки…

— Сегодня приезжает?

— Не знаю.

— Разве не ты встречаешь?

— Если шеф ничего не сказал, значит не я. Перестраховывается. Как бы хуже не вышло…

…Дверь резко распахнулась и в проеме образовался Треухин — вполне ухоженный, непомятый, серьезный, но без следов особой скорби на лице. А чего я ожидал — встретить страдающую развалину? Один мой знакомый по фамилии Пермин любит повторять: «Вот все говорят: жена, жена… если задерживаешься на работе, нужно обязательно позвонить жене, деньги отдаешь жене… А что жена? Чужая тетка».

Может быть, Треухин и хотел зайти, но, увидев меня, передумал. Коротко кивнув мне, обратился к Котянычу:

— Я сейчас в судмедэкспертизу. Сегодня меня не будет.

…И собирался уже исчезнуть…

— Геннадий Степанович, — сделал я попытку его затормозить. — Поговорить надо.

— Но ведь особых новостей, судя по информации Константина Альбертовича, нет…

Если я еще не говорил, Альбертович и Котяныч — это одно и то же… Вообще-то за три дня, пока Треухин занимался своими делами в неизвестном направлении, меня могли, как минимум, дважды прописать на кладбище. Но для крупного угольного спекулянта это, разумеется, не новость. В конце концов каждый день из Новосибирска на тот свет разными способами выбывают порядка пятидесяти человек, и никого это особо не удивляет.

— И все же… Есть вопросы, которые нужно решить… — настаивал я.

— Позже… э-э-э… Позже. Ну, понимаешь, сегодня такой день… Вопросы сегодня и завтра пусть решает Константин Альбертович. Санкцию я даю.

Наверняка я бы нашел аргументы, чтобы задержать Треухина и провентилировать некоторые свои сомнения, но в тот же миг я резко сдулся, как стратостат Ильи Усыскина (был до войны такой знаменитый стратостат «ОСОАВИАХИМ-1» и такой знаменитый Усыскин, Илья Данилович).

Треухин захлопнул дверь, а я некоторое время соображал по поводу странного ступора, в который впал.

А эта странная фраза — «…сегодня такой день…» Непреднамеренно вырвалась, или смерть жены по значимости для него не перевешивает неких критических дней, приключившихся у одной молоденькой москвички? Именно так изъясняется девушка из рекламного ролика про прокладки. В сегодняшней ситуации знаменитый слоган прозвучал настолько нелепо, что на несколько мгновений пережег предохранитель в моем мозгу. А я еще полагал, что я циничный.

— Какие вопросы? — вывел меня из задумчивости Котяныч.

— Вопрос первый: мне снова нужна машина…

Глава 16

Пять старух в черном слетелись к подъезду на сладкий запах смерти.

Наши старухи почему-то всегда в черном, даже если наденут пальто зеленей травы или красней вишни. Сверху еще как будто накидывают специальный саван… А в Америке старух вообще нет. Чтоб мне подавиться! Они там взрослеют, взрослеют, а потом вдруг в одночасье превращаются в детей — порхают светлые одуванчики с широко открытыми глазами из автобуса в отель и обратно. Сначала такая метаморфоза меня удивляла, а потом стала раздражать. Все равно дети получались ненастоящими — карлика с ребенком нелегко Опутать даже со спины. И руки в коричневых пятнах.

Что-то им мешает, тамошним старухам, нормально завершить цикл; щелк, и вместо того, чтобы с достоинством готовиться к заключительному акту драмы, они будто начинают жить заново. А заново еще ни у кого не получалось. Кстати, многие наши к этому даже совсем не стремятся. Такой странньщ сегмент отечественной ментальности запечатлел еще любимый писатель счастливой советской детворы Аркадий Гайдар в программной вещи «Горячий камень». Старик там категорически отказывался прожить жизнь заново. Возможное дело, просто перепугался: жизнь на шестой части света — она ведь, как ни старайся, всегда открытая рана. Даже для Березовского, у которого денег больше, чем у Билла Гейтса, даже для чемпионки красоты Анны Самохиной, даже для Никиты Михалкова, у которого, казалось бы, все есть, ан нет — еще одного «Оскара» нет… Мучиться осталось год да маленько, а тут предлагают заново начать. Нет уж, дудки!..

Вот только насчет Жириновского у меня сомнения. Ему, по-моему, всегда хорошо. Только вчера на выборах в Белгороде пролетел, как фанера, а сегодня утром по телевизору показывали — опять счастлив и всем доволен…